Читаем Узбекские повести полностью

Нигора облегченно вздохнула. Камал редко придирался к жене, более того, чаще ворчала она, а он отмалчивался. Нигора привыкла к задумчивости мужа, к его немногословию, из-за которого он казался порой угрюмым и даже злым. Нет, злым он не был, хотя и добрым его нельзя было бы назвать. Время от времени он и ругал и поколачивал жену. Вот и сейчас Нигора не удивилась бы, если бы он поднял на нее руку, и, наверное, с тихими слезами снесла бы побои, она считала себя виноватой за то, что отдала детей в сад без его ведома. И, стало быть, заслуживала наказания. Но, странное дело, ее больше насторожил тот факт, что муж не только равнодушно согласился, а даже одобрил ее поступок. Быстрый женский ум соединил два совпавших факта в единую логическую цепочку: не потому ли одобрил муж это нововведение, что тут замешана председательша? Может, они заранее договорились? От этой мысли Нигора даже подскочила и уставилась на Камала, пытаясь на его угрюмом лице прочитать подтверждение своим подозрениям. Ах ты, тихоня… Неужели? Небось закрутила ему голову эта сука? Засиделась в девках, никто не женится, вот и позарилась на этого мямлю. Нигору охватило огнем, ей уже казалось, что все так и есть, как подсказало ей разыгравшееся воображение. Она готова была вцепиться в лицо мужа ногтями, а он, как всегда, задумчиво, неторопливыми скупыми движениями продолжал срезать листья и даже не глядел на жену. Нет, не похож он на человека, замыслившего недоброе.

— Ох, наверное, чай вскипел, а я сижу, — виновато всполошилась Нигора.

— Я с утра ничего не ел, — кивнул головой Камал.

— Какая я рассеянная, — ругала себя Нигора, вихрем пролетая то с чайником, то с пиалами, то с лепешками, то со сладостями.

— Хватит на сегодня листьев? — спросил Камал, отбрасывая последнюю веточку.

— Не хватит. Хорошо, если на две подачи хватит. Пока завтра привезут ветки — гусеницы будут голодать. Тут уж Нигора не удержалась, чтобы не ввернуть слово о ненавистной председательше. — Ваша апа, прежде чем призывать к повышенным обязательствам, подумала бы о том, как обеспечить кормами. Языком-то легко болтать. Мучает людей и горюшка ей мало. И ведь не стыдится фасонить. Противно смотреть.

Камал знал, что просто так объяснять жене что-либо почти бесполезно, она ничего не станет слушать, и если бы он попытался защитить сейчас Малику, это только подлило бы масла в огонь. Он протянул жене пустую пиалу и попытался мирно свести разговор на шутку.

— Давай и ты фасонь. Ты не хуже ее.

Но и эти примирительные слова, сказанные в шутку, задели Нигору, все-таки разговор свелся к тому, что она плохо одевается, не так, не умеет, не хочет. Нет, если бы Малика вела себя, как все женщины кишлака, муж не говорил бы ей таких обидных вещей. Нигора тоже могла бы часами красоваться у зеркала, да вот на ней еще дети, и огород, и гусеницы шелкопряда, и кухня, все! Муж деревца не посадил, помидорного куста, занят только делами колхоза! Да еще корова с теленком, за ними тоже надо ходить. Правда, чтобы облегчить ей жизнь, муж не раз грозился продать их, но тут Нигора вставала горой, не хотелось лишать детей свежего молока. А стряпать, а стирать, да мало ли дела в доме — с утра до темной ночи! Для одной женщины этого более чем достаточно. Да каждую весну — шелковица. Не успеешь разогнуться от огорода, осень подступает, а ведь осень — это такое время, когда весь народ от мала до велика занят сбором хлопка. Люди не видят, когда рассвет, когда закат, бесконечная работа, работа, работа! Где же тут заниматься красотой, нарядами? Это не председательствовать, тут минуты нет свободной. Разве Нигора не хочет одеться, повеселиться? Конечно, хочет… Нет, она не могла промолчать!

— Кажется, я перестала нравиться, — сказала она ядовито. — Только и смотрите, что я не так одета…

— Ты сама начала об этом, — миролюбиво сказал Камал.

— Что ж, если не нравлюсь… — Нигора наклонила голову, и у нее задрожал мягкий подбородок.

Камал сердито выплеснул из пиалы остаток чая и, опершись на колени руками, качнулся и встал. Ногой он отодвинул низкий табурет, нагнулся и сгреб большую охапку очищенных веток. Роняя ветки по дороге, оставляя за собой причудливый извилистый след, он отнес их к тандыру в дальний конец двора. Потом, как ни в чем не бывало, вернулся к плачущей Нигоре и сказал:

— Дай мне топор и веревку.

Нигора вскочила с места, взглянула на непроницаемо спокойное лицо мужа и почти бегом бросилась в сарайчик. Оттуда она вынесла веревку, положила ее на айван и в поисках топора метнулась в кухню, под навес к тандыру, сбегала в сарайчик, а нашла топор под старой виноградной лозой. Видимо, туда его затащили дети, рядом валялись стоптанные туфли и набитый песком носок Султана. Подавая мужу веревку и топор, она уже не плакала и в глазах сквозь еще не высохшие слезы светилась радость. Камал тоже чуть заметно улыбнулся, взял топор и веревку и пошел на улицу. Он слышал, что Нигора шла за ним и проводила его до калитки, но не обернулся.


Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Дружбы народов»

Собиратели трав
Собиратели трав

Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества. Преемственность человеческих чувств, преемственность любви и добра, радость земной жизни, переходящая от матери к сыну, от сына к его детям, в будущее — вот основа оптимизма писателя Анатолия Кима. Герои его проходят дорогой потерь, испытывают неустроенность и одиночество, прежде чем понять необходимость Звездного братства людей. Только став творческой личностью, познаешь чувство ответственности перед настоящим и будущим. И писатель буквально требует от всех людей пробуждения в них творческого начала. Оно присутствует в каждом из нас. Поверив в это, начинаешь постигать подлинную ценность человеческой жизни. В издание вошли избранные произведения писателя.

Анатолий Андреевич Ким

Проза / Советская классическая проза

Похожие книги