Узбекский барак

Игорь Андреевич заметил взгляд жены в сторону молодого человека и понял, что она подумала то же самое: вот кто мог бы стать их дочери парой. Полина даже взяла его под руку и о чем-то спросила, чтобы создать впечатление, будто Марина едет одна.

Так они негромко разговаривали, почти не слыша друг друга и стараясь не смотреть в их сторону. Но, краем глаз, следили.

Марина по-прежнему рассеянно смотрела в темное окно вагона, думая о своем, а молодой человек, ни разу не взглянув на девушку, стоявшую напротив, читал какую-то брошюру. Через несколько остановок он вышел из вагона и скрылся в толпе, не оглянувшись. Из всего вагона только Марина не посмотрела ему вслед.

Не может быть, чтобы они друг друга не заметили, подумал Игорь Андреевич. Наверняка увидели и оценили мгновенными взглядами, не привлекающими внимания. И возможно, интуитивно нашли слишком много совпадений. Они из тех, кто опасается попасть в зависимость к себе подобным и потому никогда ни в чем не идет на уступки, даже взаимные. Вот почему они всегда избегают искать себе ровню, выбирая лишь тех, кому можно снисходительно покровительствовать и от кого при желании легко освободиться, избавиться.

"Давай, родная, не будем бояться жизни и всегда встречать ее с открытым забралом. Тогда наше от нас не уйдет" - вспомнил он слова, которые незадолго до своей смерти сказала мать Марине. Тогда он ощутил нечто вроде детской обиды и зависти к собственной дочери. Ему мать таких слов не говорила. Не в сыне, а во внучке она хотела видеть свое продолжение. После смерти бабушки Марина преобразилась, стала особенно на нее похожей. А ее повседневность сразу наполнилась тем, чего бабушка была лишена в молодости и теперь будто наверстывала, перевоплотившись во внучку.

Их сходство было не столько внешним, сколько по существу - в характерах. Мать меньше всего волновало чье-то мнение о ней - и Марина не искала в чужих взглядах оценку собственной персоны. Похоже, парень, скрывшийся тогда в толпе, был из той же породы, что и она с бабушкой...

- Папуля, здравствуй, как вы там, не скучаете?

- Здравствуй. Скучаем, и еще как, - ответил он, взглянув на проснувшуюся жену. - Даже когда спим.

- Все время забываю про эти часовые пояса... - вздохнула Марина. - Не сердись, ладно? Тут такое пекло, все позабудешь. А Олег, как всегда, забыл мне подсказать... (Она с нажимом напомнила имя своего нового друга, на случай, если родителям вздумается с ним поговорить.) Кстати, он передает вам привет. Ты меня слышишь?

- И ему от нас, - буркнул Игорь Андреевич, переглянувшись с женой. - Его зовут Олег... - сказал он жене вполголоса, прикрыв ладонью трубку.

Ему вспомнились слова доктора Фролова о любви и о творчестве, останавливающих время. Год назад он был в командировке в Испании, где узнал, что такое сиеста, и сейчас подумал: тамошняя жара, когда лень даже взглянуть на часы, справляется с этим не хуже.

- Не сердись, пап, ладно? Лучше скажи, что твой целитель?

- Он не целитель, а настоящий врач, - Игорь Андреевич недовольно взглянул на жену.

Оказывается, они еще раньше успели созвониться и поговорить по поводу его сегодняшнего визита.

- Скажи Марине, чтобы поменьше болтала, - сказала Полина. - Это сейчас дорого стоит.

- Скажи это сама, - протянул ей трубку Игорь Андреевич.

Жена проговорила с дочерью еще минут двадцать.

- Ты же знаешь, с некоторых пор с Мариной постоянно что-то случается, проговорила она, - и как отец мог бы ей сказать, что не с ее здоровьем разъезжать на верблюдах при жаре 38 градусов.

- Сказала бы и ты как мать, - буркнул он.

- Я ей говорила, но она лишь тебя слушает, - ответила Полина, повернувшись к нему спиной. - Так уж твоя мать ее настроила. Выключай свет... Кстати, она спросила, подумал ли ты, чем отдавать ее долги?

- Опять долги... - проворчал он. - Сама заняла, пусть думает, как отдать.

Он долго не мог заснуть. Он лежал на спине, закрыв глаза, наблюдая за бликами автомобильных фар с улицы, медленно ползущими по потолку.

Все видевшие фотографии его матери в молодости говорили, что Марина копия бабушки Ларисы. Игорь Андреевич почти не помнил молодого материнского лица. А старые фотографии весьма приблизительны: об одних рассказывают много, о других почти ничего. Мать относилась к последним. Ее лицо было чересчур живым и изменчивым. Она, как и Марина, принадлежала к такому типу женщин, чью прелесть трудно уловить. Легкие, мимолетные выражения их лиц не поддаются запечатлению. На фотографиях же у матери всегда натянутое выражение, с каким она обычно смотрелась в зеркало, постоянно оставаясь недовольной тем, что там видела.

Тогда все обожали фотографироваться, вместе или поодиночке, - возможно, из неосознанного стремления остановить время, как полагал доктор Фролов. Или из желания казаться лучше, чем есть. Впрочем, это одно и то же.

И все же, разглядывая ее на старых фотокарточках - темноглазую, осунувшуюся и бледную, одетую в телогрейку или большую, не по росту, спецовку, - он не мог не видеть, как ей подходит давно вышедшее из обихода определение "интересная".