Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны

Найти замену Троцкому после смерти Свердлова как главного эксперта по кадрам мог только Ленин, т. к. кадровое «чутье» у B. М. Смирнова, а тем более у Ворошилова и Минина сотоварищи не было развито настолько сильно, чтобы предложить нового главу военного ведомства. Ленин мог бы подобрал замену Троцкому, если бы тщательно поискал. Можно попытаться представить себе возможные кандидатуры на высший военный пост. Первой, пожалуй, стоило бы назвать И.Т. Смилгу — молодой, преданный член ЦК РСДРП(б) — РКП(б). С одной стороны, достаточно авторитетен, чтобы стать достойным главой военного ведомства, с другой — не дорос до уровня партийных лидеров и потому не угрожал авторитету В.И. Ленина. Вторым кандидатом напрашивается С.И. Гусев, которого в связке с командующим фронтом С.С. Каменевым в июле 1919 г. В.И. Ленин и выдвинул в высшее военное руководство (правда, довольно быстро, уже в сентябре того же года, «задвинул»). С.И. Гусев был в числе первых соратников В.И. Ленина по созданию его «партии нового типа», на съездах «единой» РСДРП он неизменно поддерживал будущего вождя мировой революции^{1013}. Временное пребывание C.И. Гусева в лагере левых коммунистов отношений с вождем не испортило: этой «болезнью» переболели многие товарищи В.И. Ленина.

Были фигуры менее известные, но от этого не менее весомые. К примеру, Б.В. Легран — педантичный, исполнительный, высокоавторитетный партийный работник, изначально преданный вождю мировой революции. Н.Н. Крестинский в письме вождю от 11 июля 1920 г. характеризовал Б.В. Леграна как «крупного человека» (имеется в виду масштаб личности), «недостаточного инициативного» и «без стажа общесоветской и экономической работы»^{1014}, однако в 1917–1918 гг. такового не было и у Л.Д. Троцкого. Найти замену Троцкому оппозиционерам оказалось не под силу. В результате все свели к третьестепенным вопросам вроде смягчения военной цензуры для партийцев^{1015}. Отныне военные «оппозиционеры» могли сколько угодно рассуждать о наболевшем на страницах партийной печати. В условиях отсутствия главного организационного вывода, коим могла стать смена председателя РВСР, толку от полученной «гласности» все равно быть не могло. Уступки по ряду мелочей, под прикрытием которых обсуждался действительно серьезный вопрос о высших военных руководителях, были связаны с тем, что военные партийцы прекрасно понимали: расширение прав комитетов и партийных ячеек неизбежно дезорганизует армию. По образному заявлению Ф.И. Голощекина, «все […] приказы сверху не будут ничего значить»^{1016}. Принять все предложения, под прикрытием которых обсуждалось высшее руководство РККА, означало по второму разу отдать печально знаменитый приказ № 1 и ввергнуть вооруженные силы, а ними и социалистическую республику, в пучину хаоса. Но большевики не были Временным правительством. Крепко держа руку на пульсе государственной власти, они бы ни за что на это не пошли.

По настоянию К.Е. Ворошилова делегаты обязались высказать съезду недовольство военной политикой ЦК РКП(б), которая, по определению Е.М. Ярославского, «ускольза[ла] от фактического организационного контроля ЦК»^{1017}. В переводе это означало: военная политика ведется отдельными членами (одним членом?) большевистского ЦК без оглядки на остальной состав Центрального комитета и видных партийцев, занимавших ответственные посты в РККА.

Далее секция перешла к «частному совещанию». Что на нем обсуждалось — неизвестно, т. к. ни протокол, ни стенограмма его до сих пор не выявлены. Впрочем, не исключено, что, как и в начале утреннего заседания военной секции 21 марта, происходящее никто не стенографировал.