Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны

Бывший комендант штаба Восточного фронта Вольдемар Иоганнович Пэалпу, расстрелянный 27 декабря 1918 г. по приговору Революционного военного трибунала Восточного фронта за продовольственные злоупотребления, в т. ч. за спекуляцию мукой, во время предварительного следствия показал на допросе, что он получил 50 пудов белой муки от члена РВСР П.А. Кобозева^{699}. Об этом председатель трибунала В.Г. Сорин телеграфировал члену РВСР С.И. Аралову. Тот, получив телеграмму 31 декабря, направил ее В.И. Ленину^{700}, поскольку ему было явно не по статусу брать на себя ответственность в возбуждении следствия в отношении старого большевика и ленинского наркома.

1 января 1919 г. В.И. Ленин направил С.И. Аралову записку с просьбой «принять меры, чтобы по приложенной телеграмме следствие было назначено построже и поавторитетнее в партийном смысле. Об исполнении и об итогах уведомите»^{701}. Тут уж, естественно, С.И. Аралов принял все меры, затребовав дело из реввоентрибунала^{702}. Выяснилось, что В.И. Пэалпу на допросах от 10 и 20 декабря 1918 г. показал, что 5 декабря жена Кобозева Алевтина Ивановна сообщила, что она вместе с семьей через полторы недели собиралась уехать в Самару и у нее «остается много муки, которая предназначалась для Главкома Вацетиса, штаба Восточного фронта и семьи Кобозева»^{703}. Вследствие отъезда Кобозева его супруга предложила взять у нее около 50 пудов этой муки для столовой штаба Восточного фронта. Предложение вообще-то не свидетельствовало решительно ни о чем. Однако 26 декабря А.И. Кобозеву вызвали на допрос по делу В.И. Пэалпу в качеству свидетельницы^{704}. Та показала на следствии, что ее муж «…месяца два назад»^{705} привез в Арзамас всего около 150 пудов муки, причем половина этой муки была предназначена для Главкома И.И. Вацетиса, а оставшаяся была, с разрешения Главкома, предоставлена П.А. Кобозеву для «распределения по своему усмотрению»^{706}. 30 декабря в Реввоентрибунале Восточного фронта допросили уже самого П.А. Кобозева. Выяснилось, что муки было закуплено вдвое больше разрешенного (150 пудов вместо 75), причем в своем заявлении, сделанном через политический отдел штаба Восточного фронта в Чрезвычайную комиссию г. Арзамаса, П.А. Кобозев указал: «…мука была им привезена во время его, Кобозева, поездки в Астрахань, причем была распределена между Реввоенсоветом Республики, составом поезда Главкома Вацетиса, составом его поезда и столовой штаба Реввоенсовета Восточного фронта. Около 70 пудов муки было перегружено непосредственно из поезда Кобозева в поезд Вацетиса, собравшегося уезжать уже из Арзамаса в Серпухов. Оставшаяся мука была свезена Кобозевым с поезда домой, а затем, будучи в командировке по служебным делам, Кобозев поручил жене передать всю муку в столовую штаба Восточного фронта, чтобы не возить ее в Серпухов и Самару, оставив себе мешка два или три»^{707}.

Что интересно, член Реввоенсовета Восточного фронта С.И. Гусев и командующий войсками Восточного фронта С.С. Каменев выдали удостоверение на право хранения женой П.А. Кобозева муки, датированное 10 декабря 1918 г., «уже после задержания 50 пудов муки»^{708}.

По делу допросили в качестве свидетеля Арсения Ивановича Кириллова. Тот, как выяснилось, «фактически не знал, что у т. Кобозева имеется мука», однако «видал», как «в семье Кобозева очень часто пекут пироги из белой муки и т. п.», и «слыхал из частных разговоров, что в квартире у т. Кобозева имеется мука»^{709}. При разговоре с В.И. Пэалпу, который грузил муку на розвальни для ее последующей отправки в столовую штаба Восточного фронта, бдительный А.И. Кириллов якобы заметил: «…нехорошо со стороны Кобозева хранить у себя на квартире такой большой запас муки, когда страна голодает»^{710}. Уже на допросе Кириллов заявил: «…если бы Пэалпу не приехал за этой мукой, то он, Кириллов, поставил бы в известность местную, т. е. Арзамасскую, чрезвычайную комиссию»^{711}. Не известно, бил ли себя при этом Кириллов кулаком в грудь, но, если бил, то право на это у него, видимо, было.