Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны

Вместе с ЦК железнодорожников Кобозев «участвовал в организации двух всеобщих ж.-д. забастовок, в организации союза инженеров и техников Рижского уезда, в организации вооружённого восстания Рижского гарнизона при полном параличе власти губернатора и начальника Рижского и Усть-Двинского крепостных гарнизонов. […] Состояние восстания в Усть-Двинской крепости продолжалось долго — до тех пор, пока не пало сопротивление всех дружин «лесных братьев» и пока [генералы] Орлов и Ранненкампф[734] (так в автобиографии. — С.В.) не вошли в Ригу и Усть-Двинск, т.е. продолжалось до созыва I Государственной думы»[735].

Партийным «профессионалом», т.е. революционером, живущим за счёт организации, Кобозев был при этом всего два-три месяца — после Объединительного съезда Латышского края, на котором «присутствовал и был оставлен в качестве ответственного военного организатора вплоть до эмиграции на Кавказ (так в автобиографии. — С.В.)»[736].

В 1908–1910 гг. Кобозев состоял «в ЦК С[оциал]-д[емократии] Латыш[ского] края, использовал фиктивную инженерную контору, созданную под его фамилией, разъездными агентами которой работали» как сам Кобозев, «так и остальные члены ЦК С[оциал]-д[емократии] Лат[ышского] края, проводившие в крае партработу»[737].

Кобозев находился в эмиграции и в ссылках, проводил как правило большевистскую линию, хотя впоследствии был вынужден каяться в отдельных отступлениях от курса В.И. Ленина — в частности, в близости меньшевизму в оренбургской ссылке: «Моя тактика организации была в этот момент неправильна потому, что я был совершенно одинок и в то же время обязан был вести работу Ленинского предметного воспитания партии в Оренбурге». Однако подобные отступления не умаляли в целом большевистской линии П.А. Кобозева, стоявшего в годы Первой мировой войны, вопреки многочисленным обвинениям в оборончестве, на интернационалистских позициях. Как указал старый большевик в автобиографии, «в общей сложности почти вся моя жизнь в царский период прошла в ссылке. В тюрьмах я провёл в общем ничтожное время — около двух месяцев; избежал каторги и смертной казни по многим совокупностям партийной работы»[738]: к счастью для Кобозева, в Риге его не смогли/побоялись опознать провокаторы.

Во время Февральской революции Кобозев вроде бы принял участие «в орг[аниза]ции комиссариата путей сообщения (так в биографии. — С.В.) в Петрограде и учред[ительном] съезде союза рабочих жел[езных] дор[ог] от Самары до Ташкента. Летом [19]17 г. в Петрограде работал во фр[акции] думы, будучи членом город[ской] управы, участвовал с июльских дней по октябрь в выступлениях пролетариата»[739].

После Октябрьского переворота — «чрезвыч[айный] комиссар Оренб[ургско]-Тургайск[ой] области, «по окончании борьбы с дутовщиной, с занятием Оренбурга и образованием Оренбургских ревкома и парткома»» вернулся «в Москву, куда перенесена была [в марте 1918 г.] база Партийной и Советской власти, и сделал доклад В.И. Ленину, с которым за всё время Дутовской операции […] периодически связывался по прямому проводу»[740].