Узел

Легко думать, что Леднёв притащил эту девку потрепать мне нервы. Но я не стремлюсь тешить себя пустыми надеждами. Слышу, как они общаются друг с другом, вижу, как прикасаются. Их ничто не отличает от многих других влюбленных парочек. Ничто в поведении Никиты не говорит, что все это игра. За весь вечер мы не обмолвились ни словом наедине, не улыбнулись друг другу. Наверное, именно это тяготит меня больше всего. Мне казалось, я подготовилась к этой встрече и приучила себя к мысли, что он будет не один. Но все равно оказалась совершенно не готова увидеть его с другой. Да еще так близко. Иногда я ловлю на себе его пронзительные долгие взгляды, но уже не уверена, что могу объяснить их правильно.

— Иди танцуй, — гоню от себя подругу, — развлекайся.

Сама не хочу. Стою на балконе второго этажа и смотрю на гогочущую внизу компанию. Полчаса назад куранты отбили двенадцать, веселье в самом разгаре, но сегодня я просто наблюдатель. Как говорится, чужая на этом празднике жизни. Все, о чем я мечтаю, это завалиться в кровать и проспать суток трое.

— Я знаю! Тебе надо еще выпить! — делает очередное открытие Тося и, оставляя меня, сбегает по лестнице. Через минуту она возвращается, сует мне в руку бокал шампанского и заставляет выпить.

— Это самый отвратительный Новый Год из всех, что я могу припомнить, — ворчу, мечтая, чтобы эта ночь поскорее закончилась.

У меня не получается смаковать, хотя я очень люблю этот напиток. Сегодня он кажется кислым. Это вкус проигрыша и неудачи. Вкус задетого самолюбия.

— Ты можешь это прекратить. Просто скажи, что хочешь его, и он бросит эту дуру. Кстати, комната родителей свободна и закрывается на ключ. Я специально туда никого не пускала.

— Она далеко не дура.

— Дура, — уверенно говорит Таисия. — Дура, если не замечает, что ее парень сохнет по другой. Дура! Если не видит, как он на тебя смотрит.

Это правда. Здесь я не могу не согласиться с подругой. На месте этой девки, я сделала бы все, чтобы увести отсюда Леднёва. Но я не на ее месте.

— Ты слышала, как она называет его? — неумолимо продолжает Тося. — Малыш! Представь! Она нашего Леднёва называет малышом!

— Угу, она назвала его малышом. Климова, пойди и убей ее за это. Я его вообще мальчиком называю и что.

— Ой, у тебя это так трогательно получается, мило… А представь, они ночевать останутся. Что, будешь лежать в соседней комнате и слушать ее стоны? Забери его, Настя. Забери его у нее. Он твой, слышишь. Леднёв принадлежит тебе.

— Не говори мне таких вещей. Это плохо кончится. Еще недавно кто-то боялся скандала и просил меня вести себя цивилизованно.

— Я передумала. Хочу крови и мяса. Уничтожь ее, Климова.

Коктейль из уязвленных чувств и алкоголя может сыграть злую шутку, я это знаю. Тем не менее, слова подруги достигают своей цели, и меня захлестывает дикий честолюбивый азарт вкупе с бешеной ревностью.

— Я не могу начать с пустого места, я подожду, когда она сделает ошибку. — Одним решительным глотком допиваю остатки шампанского.

— Милая, — елейным голосом шепчет Тося, — предоставь это своей подруге. Эй, народ! — тут же кричит она, привлекая всеобщее внимание. — Все на улицу! Пора устроить фейерверк!

Прежде чем облачиться в куртку, я переодеваюсь, меняя платье на джинсы и кофту. Погода на улице просто сказочная. Легкий морозец, пощипывающий щеки, хрусткий снег под ногами, и деревья — не тщедушные, как обычно, жалкие без листвы, а пушистые, все в инее.

Признаться, я немного завидую беспечной радости, с которой веселятся остальные. Орут, запуская салют, смеются, забрасывая друг друга снежками. Визжат, скатываясь с огромной ледяной горки. Они, наверное, и правда верят, что после двенадцати их жизнь изменится. Начнется с чистого листа. Все будет лучше. Или они просто умеют веселиться… Кто-то пытается построить новые отношения, кто-то налаживает старые. Даже у Тоси своя цель — она сводит меня с Леднёвым. Постепенно я отступаю, прячась за большим сугробом. Не хочу, чтобы кто-нибудь влепил снежком мне в лицо. Втягиваю в себя морозный воздух, пытаясь усмирить загнанное дыхание. В носу щиплет, в груди горит. Спина взмокла от пота. Пора заканчивать с этими безумными играми.

— Ты чего тут спряталась? — Леднёв плюхается рядом со мной на снег.

— А ты меня сразу искать кинулся? — Я вроде не хотела грубить, но не совладала с голосом, и Леднёв, разумеется, не распознал моей тонкой шутки. Принял сказанное за едкий сарказм.

— Настя, праздник же. Новый Год. Давай хоть сегодня обойдемся без сцен.

— А кто устраивает сцены? Точно не я. Держи свою мадам в узде, и все будет отлично. — Поднимаюсь и отряхиваюсь, слыша, как Тося дает команду идти домой.

Я поднимаюсь в спальню Тосиных родителей, в ту, что закрывается на ключ. Там я оставила свое платье. Но только я собираюсь стащить с себя кофту, как раздается стук в дверь.

— Да? — откладываю платье.

В комнату вплывает, — кто бы вы думали? — Мисс Ноябрь!

— Мне тут твоя пьяная подружка разболтала, что у вас с Никитой что-то было, — заносчиво говорит она.