Узелки

Вывод я сделал такой: мне не нравится ночью вставать и ходить в туалет, лучше делать это только один раз за ночь, поэтому надо сначала пить, а потом писить, если я буду делать наоборот – сначала писить, а пить потом, то вода будет во мне оставаться, и тогда, вполне вероятно, придётся ещё раз вставать. Над этим можно смеяться, но я это соблюдал долгие годы. Так ясно мне помнится мой мыслительный процесс.

При этом я не помню ничего из той квартиры, в которой мы тогда жили, кроме телевизора на длинных ножках. Не помню, какой был пол, по которому я ходил, какого он был цвета, был ли он дощатым или покрыт линолеумом, помню только, что он был холодным, когда я шёл по нему босиком ночью. Не помню, какие были стены, мебель, шторы. Не могу вспомнить, как и что было на кухне и в туалете.

Нет никаких воспоминаний о дворе того дома, в котором я жил в раннем детстве, хотя я в нём проводил, без всякого сомнения, много времени. Остались только воспоминания о песке в песочнице. Он был с комками. Вспоминается ещё восторг от свежего, светлого и очень приятного на ощупь песка, в котором было радостно рыть ямки и тоннели, который прекрасно принимал любую форму, например, если ведёрко наполнить таким песком, утрамбовать его и перевернуть, а потом аккуратно поднять ведёрко, то получались башенки. Тот свежий песок однажды привёз грузовик и высыпал в песочницу. Песочница точно находилась во дворе, а не в детском саду, потому что мне помнятся женщины и старухи, которые приходили и набирали наш детский песок в вёдра, горшки, тазики и уносили восвояси. Кто-то, не помню кто, сказал, что они воруют наш песок для своих котов, делают из него кошачьи туалеты, а по ночам высыпают его обратно в песочницу. После этого я перестал в ней играть. Но где во дворе размещалась песочница, что ещё в нём было, с кем я играл, какие были деревья – ничего не задержалось в моей памяти.

Есть фотографии разных лет, сделанные в разных городах, или у моря, или в лесу. На них мне шесть, семь или более лет. А я не могу, как бы ни старался, вспомнить обстоятельства, в которых были сделаны те или иные фотографии. Не помню каких-то людей с этих снимков. Зато помню отчётливо какие-то ощущения из того времени, кем-то сказанные слова, мысли свои помню.

Очень люблю фотографию, на которой мой дед, папа и я. Мне на ней шесть с половиной лет. Снимок подписан: город Ломоносов, июль и год. Дед в светлой рубашке с коротким рукавом держит соломенную шляпу с чёрной лентой, папа в белой рубашке с закатанными рукавами, у него в руке женская сумочка, это значит, что фотографировала мама. Я стою на том снимке между дедом и отцом в белой футболке. Снимались мы в парке на фоне скульптуры Лаокоона. Копии, разумеется. Множество копий этой знаменитой скульптуры можно увидеть в самых разных местах и странах.

Саму скульптуру на фотографии видно не очень хорошо. Она чёрная и целиком не вошла в кадр. Я существенно позже увидел и запомнил это изваяние. Причём увидел в какой-то книге, возможно, в учебнике. Самого посещения Ломоносова летом того года я не помню совсем. Ничего не помню! А мы, по рассказам родителей, побывали тогда и в Петергофе, добирались туда из Питера не как-нибудь, а на корабле с водными крыльями. В Петергофе я не мог не видеть каскад фонтанов и главный фонтан Самсон со львом. Я такое чудо видел впервые в жизни. Не помню ничего!

Зато помню папин рассказ о скульптуре Лаоко она. Она, видимо, меня впечатлила. Ещё бы! В шесть с половиной лет она не могла не впечатлить. Огромная змея опутала сильного голого мужчину и двух голых юношей. У них испуганные и страдающие лица. Шутка ли – такая здоровенная змея душит людей и наверняка кусает.

Змей к тому моменту жизни я уже встречал, что называется, в среде их обитания и боялся. Хотя, как уже было сказано, саму скульптуру, увиденную там и тогда, я не запомнил, а лишь рассказ о ней.

– Понимаешь, – говорил папа, – был такой человек, у него было два сына. Он хотел всех предупредить о том, что, если они сделают то, что собирались сделать, обязательно случится беда. Он очень хорошо говорил и почти уговорил людей от того, что они хотели… Но тут из моря… А они находились возле моря, поэтому на них нет одежды, было тепло… Так вот, из моря выползла огромная змея и убила того человека и его сыновей… Задушила… А люди подумали, что это значит, что тот человек был неправ… Что змея – это ему наказание за ложь… И люди сделали то, что хотели, и из-за этого все тоже погибли.

– Их тоже убили змеи? – спросил я, впечатлённый такой страшной историей.

– Нет, их убили другие люди, – ответил папа. – А если бы они послушали того человека, то остались бы живы.

Как же я много думал о той истории, фантазировал, боялся! Мысли и фантазии те помню ясно. Помню папины слова, голос… Но не помню, как и где он мне их говорил, в какой обстановке…