Узелок на память (Фельетоны)

В начале своей карьеры они выступали на торговой арене с ординарным номером: уценивали доброкачественные товары, затем продавали их за полную цену и разницу от выручки прикарманивали. На троих, так сказать… Разница росла баснословно. И дабы ее скрыть от глаз публики, среди которой иногда «затесывались» ревизоры, трио прибегло к испытанному иллюзионистскому приему — отвлечению внимания. Стали уцениваться товары, никогда в магазины не поступавшие. Так родился прорецензированный нами аттракцион.

Он был далеко не единственным в самодеятельности работников ОРСа. Программа менялась часто. Самодеятельный состав тоже. Об этом заботился худрук, то есть начальник ОРСа Петр Кириллович Дерин, непримиримый враг шаблона. «Втирать очки, — говаривал он своим ученикам, — не ново. А ты их вотри по-новому!» Следуя творческому методу Дерина, его помощники изощрялись в «ловкости рук». Сам же Петр Кириллович мог удивить любого-каждого, чудотворцем явил себя!.. Приходит к нему знакомый завмаг и бац в ноги: «Не погуби, батюшка! Целая партия товара потеряла товарный вид. Каюсь, по моей вине». А Дерин: «Повинную голову меч не сечет. Уценим!» Само собой разумеется, убытки относились на счет ОРСа.

Коронный номер показал Дерин под занавес. Когда некоторые аттракционы его труппы были разафишированы, а их секреты разгаданы, он совершил хитроумный трюк: попросился на пенсию. По сему поводу начальник ДОРУРСа Жаков принял соломоново решение и изложил его в приказе: «Дерин заслуживает снятия с работы за нарушение статей Уголовного кодекса, но, учитывая, что им подано заявление об уходе на пенсию, ограничиться освобождением, согласно поданному заявлению». После обнародования этого документа в городе распространились упорные слухи, что Дерин не только фокусник, но и гипнотизер, что он-де усыпил недремлющее начальственное око Жакова… Иначе и быть не могло, ибо столь логичный приказ можно написать лишь в состоянии глубокого гипнотического сна.

Проводы Дерина на отдых организовал сам Петр Кириллович и еще раз показал себя факиром. Заключительная гастроль, в которой участвовала вся орсовская труппа, была феерической. Ассистенты пришли не с ридикюльчиками, а с чемоданами, полными «реквизита». Председатель месткома Микиткин вооружился волшебной палочкой, и по ее мановению перед юбиляром были выложены сладкозвучный баян, настенные, настольные и наручные часы, электрический самовар, столовый сервиз, фотоаппарат… Затем из кожаного чехла появилось на свет инкрустированное охотничье ружье. Едва Петр Кириллович произнес первое слово благодарности, как в зале раздался заливистый собачий лай. Из-под стола выскочила рыжая борзая и кинулась в ноги Дерину. В зубах у нее было чучело подсадной утки. Встав на задние лапы, она передала «трофей» в руки своего нового хозяина. Этот номер потряс Петра Кирилловича до глубины души.

— Моя жизнь прошла недаром! — молвил он со слезой на глазах. — Я воспитал достойную смену…

Подробный репортаж о деринском «бенефисе» опубликовала городская газета. Прочитав его, Петр Кириллович выразил неудовольствие. Ему не по вкусу пришелся юмористический тон репортажа. И Дерин заявил протест… Железнодорожному райисполкому. Дескать, очернили кристально чистого!

Работники райисполкома, вспомнив поговорку: «Что написано пером, того не вырубишь топором», — поручили районному прокурору Долилину проверить достоверность фактов, изложенных в газете. Факты оказались налицо. Но, анализируя их, прокурор пришел к неожиданному заключению: санкционировать «приговор», вынесенный Дерину начальником ДОРУРСа Жаковым, то есть отправить его на государственную пенсию.

А потом на заседании исполкома долго бились над таким вопросом: кто прав — газета или прокурор? Судили, рядили и порешили: за рыбачьевские аттракционы объявить Дерину выговор и отправить на пенсию, а Корейкину записать строгий выговор и оставить его на прежней должности.

Дерин и Корейкин раскланивались и благодарили исполком за избавление от суда и следствия. Общественность разводила руками.

Наступил длительный антракт, во время которого в ОРСе произошла смена декораций. Освистанный иллюзионист Корейкин снялся со старого места и переселился на новое. Бывшие ассистенты из-за тюремной решетки поздравили его с повышением. Он теперь не зам, а начальник торговой конторы, номенклатурный работник не районного, а городского масштаба.

А не пора ли опустить занавес перед очередным выходом иллюзиониста-торгаша на арену и обсудить его «творчество» в зале суда?!

Гайкин на якоре

Деревня Шатрово утопала в пышной зелени палисадников. Цвела и благоухала черемуха, распускалась белая сирень. За околицей шумел дремучий вековой бор.

Сказочная красота русской природы зачаровала впечатлительную натуру Савелия Даниловича.

— Притормози-ка, — сказал он шоферу. — Видишь, какая Швейцария!

Савелий Данилович Гайкин, кооператор-галантерейщик, возвращался с ярмарки в хорошем расположении духа. Оглядевшись окрест, он с замиранием сердца прошептал:

— Бесподобный дачный уголок! Зелень, воздух, рыбалка и — тридцать минут до города.