Узелок на память (Фельетоны)

Насибов в четырех действиях арифметики кое-что смыслит. Он с Абербухом не торгуется. Шестнадцать тысяч — разве это взятка?.. В прежние встречи Абербух заламывал не такие куши. «Подобрел, видать, или заелся, — думает Насибов. — А может, совесть заговорила. Худо ли, бедно, а в общей сложности двести тысчонок перепало ему от меня. А сколько у него таких Насибовых, как я! Миллионером, должно быть, мерзавец стал».

Скрипнул зубами и ударил по рукам. Колесо завертелось. Абербух пронюхал, что в Прибалтике на одной из фабрик демонтируются четыре веретелки. Не больше и не меньше, а именно четыре. Насибов вместе со своим благодетелем обмывает этот факт и благословляет собутыльника в путь-дорогу. Насибов ссужает ему проездные, суточные, квартирные, подбрасывает несколько кредиток на карманные расходы. «Ни пуха ни пера тебе, Виктор Навтулевич!»

В Прибалтийском тресте Абербуху говорят: «Закон есть закон. Держись за него, как за кол. Закон не дышло, как бы чего не вышло. Вывоз демонтированных веретелок за пределы республики строго воспрещается. Они своим артелям и промкомбинатам позарез нужны». Но Абербуха ли учить, как обходить закон?! Он кого-то подмазывает, кого-то подкупает письмом от Художественного фонда — дескать, без веретелок всем художествам крышка. И ради спасения искусства трест идет на жертву: «Может, и впрямь веретелка для кордебалета, что канифоль для смычка». Абербух заходит в Управление дороги, «делает» вагон, дирижирует погрузкой машин, устраивает им «зеленую улицу», а сам на «ТУ-104» торопится в Москву, где его ждут новые клиенты.

Рука руку моет. У Абербуха же было не две руки, а восемь… В разных инстанциях. Ими-то он и загребал жар из государственных печей. Не человек, а осьминог, чудовище о восьми щупальцах. И вот все эти щупальца обрублены.

Прокурор с профессиональной вежливостью обращается к Абербуху:

— В первую нашу встречу вы «чистосердечно» заверяли меня, что у вас был один-единственный случай взятки. А теперь вы собственноручно описали в своих показаниях сто случаев… Не припомните ли сто первого, сто второго и так далее?..

— Ну что вы, Юрий Дмитриевич! — разводит руками Абербух. — Вы же убедились, что я человек порядочный.

— Именно поэтому я вас и спрашиваю.

— Сто случаев, как в аптеке, Юрий Дмитриевич. Ни больше, ни меньше.

* * *

В компанию Абербуха — Куницына входило 72 маклака. Они делились на три категории: взяточников, взяткодателей и корыстных посредников. И те, и другие, и третьи — одного поля ягода. Стяжатели, жулики, воры!

И в каждой категории есть свои колоритные фигуры, «бароны», так сказать. Есть и «баронессы». Правда, выезжали они не в каретах с фамильными гербами, а пользовались услугами современного легкового транспорта. Как истая баронесса, Мария Степановна Прикубанская официально не занимала никакой должности, а такие операции провертывала, что даже Абербух плечами пожимал от удивления.

Рассыльные московского телеграфа то и дело стучались у ее дверей: «Депеша!» «Молния!», «Денежный перевод!». «Миша Рыжий» из Сухуми телеграфировал: «Обеспечьте 20―30 ворсоткацких станков. Вознаграждение согласно договоренности». «Бедный родственник» из Самарканда был более скромен в своих требованиях: «Отгрузите три тонны стекла и полтонны анилиновой краски. Мы тоже люди». «Адольф Хромой» бил челом: «Сделайте 10 станков, трельяж и номер в гостинице двуспальный. Букет за мной». И старушка не по годам проворно «делала» станки, сновальные машины, стекло, шифер, мебельные гарнитуры, холодильники… Снимет телефонную трубку, позвонит в «Снабсбыт» своей кумушке Помнящевой, с которой прежде работала бок о бок: так, мол, и так, Мария Степановна, душечка-тезочка, нарядец требуется. А Мария Степановна Помнящева не просто кумушка, а старший инженер технологического оборудования «Снабсбыта». Клиенты «баронессу» не обижали, щедро расплачивались. И сама была довольна и Помнящевой руку золотила.

Другую руку Помнящевой золотил за своих клиентов Абербух. Не тот Абербух, что «вспомнил» сто сделок, а его брат единоутробный — Борис Абербух. У этого хотя коммерческий размах был поуже, чем у брата, зато связь с Помнящевой покрепче. Мария Степановна, мать двоих дочерей-невест, баловала его, как возможного зятька.

Одна солидная связь повышала акции Бориса Абербуха в глазах Марии Степановны и в компании коммерсантов — связь с Давидом Петровым. О Петрове компаньоны говорят: «Этот делает деньги из картона!» Их слова недалеки от истины. Тип в высшей степени продувной. Прошел огонь и воды. Отсидел десять лет за грабеж государственного имущества, вышел из тюрьмы и предъявил справку, якобы все эти годы был главным инженером текстильного комбината.