Ужас

— С Вэл? — Она выгнула бровь, но Блейк не улыбнулся. — Блейк? Что ты знаешь?

— Джейсон сказал «она». Вэл — тоже девушка, как и Чарли. Будь осторожна.

***

Дверь снова распахнулась, как голодная пасть, готовая поглотить всех, кто войдет.

Не желая заходить внутрь, Лиза просунула голову в дверной проем, осматривая темную комнату. Ей показалось, что она видит на полу темное пятно, которое могло быть кровью. С усилием Лиза оторвала взгляд от этого места.

— Вэл? Ты здесь? Ты… все в порядке?

«Может быть, Блейк прав? Может ли Вэл быть моей убийцей?»

К ее удивлению, комната была пуста — Джеймс исчез, и Вэл тоже. Как будто ничего не произошло, хотя Лиза не стала проходить слишком далеко, все равно не могла не отметит этого, так что, черт возьми, здесь происходит?

— Это становится все более и более жутким, — прошептала она сама себе, надежно закрывая дверь.

Когда она пошевелилась, ее туфля на чем-то заскользила. Конверт. Дрожащими пальцами она вытащила письмо. Когда она прочитала единственную фразу, написанную на гладкой зернистой поверхности, ее глаза расширились.

«Оранжерея. В 3 часа».

Нет, Вэл не стала бы играть в великомученицу, только не в такой игре, как эта. Или стала бы? Лиза устало закрыла глаза, прижимая бумагу к груди. В глубине души она знала ответ на свой вопрос.

***

Пошел несильный дождь, ударяя по стеклянной крыше со звуком, похожим на вежливые аплодисменты. Хотя в теплице было довольно тепло, Вэл чувствовала, что ее тело покрыто несколькими слоями льда, приковывающими ее к мягкому земляному полу. У нее уже было на уме несколько вопросов, каждый из которых казался более заманчивым, чем предыдущий, но эта игра, как и все остальные, на самом деле ужасно односторонняя.

В этой комнате погибли два человека. Если она не будет осторожна, то с таким же успехом может стать третьей.

— Почему я?

— Потому что я лежу без сна по ночам, мечтая обо всем, что хочу сделать с твоим телом, о том, чтобы оставить следы на твоей коже, чтобы все знали, что ты моя. И только моя.

Он прислонился к одному из больших металлических столов.

— Но ты сражаешься с собой так же, как и со мной, и мне это тоже нравится. Мне нравится смотреть, как ты извиваешься, потому что это дает мне некоторое представление о том, как ты будешь выглядеть, когда я буду внутри тебя. Я хочу быть твоей последней мыслью ночью и твоим первым вкусом на рассвете. Я хочу учить тебя, обладать тобой, контролировать.

Вэл не могла говорить. Даже если бы могла, она сомневалась, что знала бы, что сказать.

— Моя очередь, — сказал он, наклоняясь вперед. — Чего ты больше всего боишься? — Странная улыбка. — Кроме меня, конечно.

Этот новый ужас настолько затмил прежний, что она просто переходила от одного к другому, словно переключая передачи. Вэл задохнулась, неразбавленный страх затопил ее кровь, как яд. На мгновение она забыла, как дышать. Она боялась стольких вещей: потерять своих друзей, не выбраться отсюда живой, его.

И этот страх был вездесущим, притворным и угрожал поглотить ее с каждым мгновением, потому что она знала, что не может контролировать себя — не полностью — когда рядом с ним.

«Он слишком хорошо меня знает».

— Почему ты хочешь знать? — спросила она, не в силах скрыть панику в голосе. Будет ли он выше того, чтобы использовать это против нее?

«Нет».

— Любопытство. Личный... интерес.

По другую сторону тонированных стекол она могла разглядеть просторный задний двор. Большие тутовые деревья затеняли заднюю часть дома, с их листьев капала вода, а на дальней стороне она могла разглядеть освещенный аквамариновый бассейн, окутанный завитками тумана и освещенный серебристым дождем.

— Если я откажусь ответить?

Он просто посмотрел на нее.

Она дернула за пуговицу своей блузки и призналась:

— Воду. Я не люблю воду. — И затем, дрогнувшим голосом, добавила. — Я не умею плавать.

— Ты никогда не училась?

— Я почти утонула в озере, когда мне было шесть. Это отбило всякое желание.

Именно тогда она увидела Лизу. Их глаза встретились через стекло. Глаза ее подруги в панике расширились, и она потянулась к двери.

«Нет, — одними губами произнесла Вэл. — Беги. Возвращайся в дом».

Между рыжеватыми бровями Лизы пролегла морщинка. Она нахмурилась, понимая, и попятилась от двери, но Гэвин увидел, как шевельнулись губы Вэл, и начал оборачиваться.

— Что это было? — спросил он с любопытством, но, как ей показалось, не без подозрения. Или ей показалось?

Испытывая отвращение к себе и к тому, что она собиралась сделать, она схватила его за горловину майки и поцеловала — крепко. «Пожалуйста, пойми, Джеймс. Я сделала это для них. Прости меня, если сможешь».

Глаза Гэвина смешно распахнулись, и он испуганно отступил назад, ударившись о край стола, который всего несколько мгновений назад использовал в качестве своего насеста. Его взгляд переместился вправо, и холодное, циничное веселье пронеслось по его аристократическим чертам, как ледяная буря.