Ужас из-за Грани (СИ)

- Либо таращится на твою тупую рожу из засады и выбирает какую руку тебе первой оторвать и затолкать в пасть! - рыкнул младший.

- Пускай попробует! - фыркнул Наталь и все же огляделся кругом: вдруг чего?

- Сам нападет? Тем лучше! Затрахался я уже искать! - добавил мгновение спустя.

Эйнеке снова рыкнул. Тряхнул головой. Какая беспечность! Что ж, ладно. Подкрасться к цели незамеченными они и не думали. Любви к лукам и арбалетам за врагом замечено не было. Колдовство…

- Ты хоть что-нибудь почуял, а, братец? - двинувшись дальше вдоль домов, спросил Наталь.

Эйнеке задумался на миг.

- Нет, - выдохнул. - Ничего такого… особенного. Не думаю, что этот тип – колдун. Нет никаких заклятий, их отголосков или…

- Отлично! - просиял Наталь, беспардонно перебив брата.

- Тем легче работенка! - добавил он и перехватил молот поудобнее.

«Любишь же ты недооценивать врага! А потом мы половину выручки на лекарства и костоправов тратим!» - Эйнеке нахмурился, почти сказал это вслух, однако воздержался. Не до того сейчас. Есть более важные вещи, слова…

- Но я чувствую что-то… непонятное, - начал Эйнеке.

Наталь остановился, глянул на него через плечо, вскинул бровь. Впрочем, не торопил. Давал брату возможность собраться с мыслями. Знал, как непросто тому говорить о подобных ощущениях.

- Странное. Непривычное, - Эйнеке нахмурился. - Я немного «попробовал» ту силу, что еще осталась… хм… в местных. В их телах…

- Г-хм, - во взгляде Наталя мелькнуло неодобрение, беспокойство. Омерзения, впрочем, не было. Это радовало. Помогало справиться со смущением. Эйнеке казалось, будто он сделал что-то… неприемлемое, неуместное, однако…

«Это лишь магия! Сила, которая им больше не нужна!»

- Она не такая, как… Ну, как обычно бывает, - Эйнеке пожал плечами. - Она… безвкусная. Бесцветная! Неживая…

Наталь озадаченно нахмурился.

- Ну, они сами не очень-то живые, если ты не заметил! - изрек мгновение спустя и кивком указал на труп какого-то мужика. Голова отрублена. Кишки красно-фиолетовыми лентами свисают к земле. Из груди торчат деревянные жерди.

Эйнеке отвернулся. Не из брезгливости – мертвечины он всякой повидал на своем веку. Скорее из злости на брата.

«Ты не понял меня, тупица!» - вспыхнул, чувствуя, как откликается на его ярость магический щит. Он запульсировал. Заискрил, проявляя себя внешне.

Рык.

Не звериный и не человеческий. Он огласил Далечье и тут же сменился отчаянным протяжным воплем. Близнецы припустили вперед. Кинулись на звук. Каша из грязи и крови налипала на подошвы. Ноги скользили по ней. Трупы: люди, звери птицы; то и дело переходилось перепрыгивать. Раз Эйнеке чуть не запнулся об выпотрошенную и брошенную прямо посреди дороги козу. Вляпался в изломанную тушку курицы. Ругнулся и все же помчался дальше – на другой конец селения.

Большой амбар. Черные от влаги доски. Приоткрытые двери. Следы снаружи – возня внутри. Кто-то проволок нечто крупное по земле, оставил широкую полосу прямо у входа. Наталь остановился и глянул на брата. Эйнеке кивнул.

«Давай!» - теперь он обратил свой щит в два когтя – два острия из чистой магии.

Наталь вошел в амбар. Всего пара шагов за порог и еще несколько вбок. Эйнеке скользнул следом. И тут же внутренне сжался.

Сила!

Чужая. Бесцветная. Безжизненная.

Она обдала его, точно порыв ветра. Заставила замереть, настороженно, почти испуганно. Может… может все-таки маг? Хитрый колдун, сумевший сбить его с толку!

Эльфийское зрение быстро приспособилось к полумраку. Эйнеке уставился на фигуру у дальней стены амбара. Она… Он – это был все же мужчина! – скорчился на полу. Грязные патлы, слипшиеся от спекшейся крови, свисали на лицо. Та его часть, что Эйнеке видел, заросла клочковатой бородой – тоже грязной, красновато-бурой, особенно у рта. Кожа в язвах и нарывах. Перепачканная одежда, изодранная до такой степени, что уже превратилась в лохмотья, свисала с тощих плеч, едва прикрывая изможденное тело. Израненное, изрезанное, исколотое и сплошь усеянное фиолетовыми россыпями синяков. Рядом с человеком темной грудой возвышалось нечто.

Эйнеке присмотрелся: еще один человек.

Женщина.

Она не шевелилась и, кажется, давно отдала богам душу. Тот, живой, обнимал себя за колени, вернее пытался – из правой ноги торчал желтоватый кусок сломанной кости – и раскачивался из стороны в сторону. Скулил. Бормотал себе под нос что-то невнятное.

Заклинание?

Эйнеке прислушался. Сначала к своим магическим ощущениям. Нет. Бесцветная сила, затаившаяся в амбаре, оставалась неподвижна. Она точно туча сгустилась над Бормотуном, но никак не откликалась на его действия.

Тогда Эйнеке обратился в слух.

- Нет-нет-нет! Я не буду! Хватит! Отпусти! - лихорадочно шептал Бормотун. - Я не хо…

Он резко затих. Задергался, будто в судорогах. Зашипел. И стремительным, каким-то неестественно рваным движением, склонился над мертвой женщиной.

Эйнеке скорчился. Вжал голову в плечи. Бормотун ожесточенно работал челюстями. Чавкал. Вертел головой, будто крокодил, силящийся оторвать от жертвы кусок.

Следовало атаковать.