Ужас (ЛП)

Нет, дела у нее не очень. О каком преимуществе говорил Джейсон? Конечно, он не имел в виду штрафной раунд? Он сказал что-то о биологии. Штрафной раунд не может быть преимуществом. В противном случае он назывался бы «бонусным раундом», и это было бы вознаграждение, а не наказание.

Вэл огляделась в поисках мусорной корзины и, не найдя ее, просто бросила стакан на пол, испытывая злобное удовольствие от того, как темная, вязкая жидкость запятнала дорогой на вид ковер. «Вот тебе, сукин ты сын». Она обошла лестницу, осматривая первый этаж. Миновала просторную столовую с висящей люстрой, ванную и огромную библиотеку, полки которой тянулись до самого потолка. Однако ни одна из комнат не давала никаких подсказок, и Вэл продолжила путь дальше.

Она заметила изображение совы в рамке и вздрогнула, увидев большие фальшивые глаза, уставившиеся на нее. Очень жутко. Она не удивилась. Вэл прикусила губу, оглядывая комнату, гадая, дверь была открыта, потому что ее уже исследовали? Но нет, из-под подушки выглядывала белая пешка, едва заметная среди безвкусного клетчатого

узора пледа. Как и другая фигура, она тоже содержала послание. Вэл развернула бумагу, читая надпись: «Эта игра». В записке два слова, по-видимому, чтобы показать, что они связаны. «Какая игра?» — Вэл задумалась, а затем отругала себя за это. Шахматы, очевидно. Речь всегда шла о шахматах, всегда о захвате.

Потом выпало что-то еще, на другой бумаге. Почерк тоже отличался. Чернила выглядели темнее, буквы выведены поспешнее. Слова, которые в ней содержались, заставили Вэл замереть от другого вида страха.

«Позади тебя».

Дверь за ней захлопнулась.

Глава 13

«Прорыв»

В шахматах пешечный прорыв — тактический эндшпильный прием, применяемый для образования проходной пешки

Вэл знала, кто стоит за ней, даже не оборачиваясь. Тем не менее, она подпрыгнула, чуть не опрокинув ночник с изъеденным молью абажуром.

Гэвин.

Мерцающий свет придавал его угловатым чертам еще более угрожающий вид, и от его тела, казалось, исходил ледяной холод, хотя это можно объяснить сквозняком от быстро захлопнувшей двери.

Мгновение ни один из них не двигался, его поза казалась угрожающей, а ее — настороженной. Она ненавидела то, как сжалось ее сердце, когда оторвала взгляд от лампы, которую поддерживала дрожащей рукой, и увидела, как он улыбнулся, потому что сжалось оно совсем не из-за страха. Злодеев всегда выставляли уродливыми в книгах и фильмах. Обязательное условие. Потому что, если бы они были привлекательны — если бы их внешность соответствовала их обаянию и хитрости — они казались бы не только опасными.

Они стали бы неотразимы.

Вэл прерывисто вздохнула и сделала шаг назад, проклиная себя за такие мысли. Гэвин ответил на ее отступление шагом вперед, опустив скрещенные руки по бокам. По его лицу можно было догадаться о его намерениях; в конце концов, это часть игры. Лучше преследовать добычу, которая знает о своем преследовании, потому что страх заставит ее бежать быстрее и сражаться сильнее.

А он любит хорошую погоню.

(Ничто не ново под луной)

Все изменилось, и все осталось по-прежнему.

— Чего ты хочешь теперь? — Вэл старалась говорить вызывающе, враждебно. Вопрос прозвучал как жалкая мольба.

Он прикрыл глаза. Она наблюдала, как его вес переместился вперед, как будто Гэвин собирался сократить расстояние между ними, а затем передумал и принял одну из своих расслабленных поз. Но не сутулится — никогда не сутулится. Вэл никогда не заставала Гэвина с опущенной головой. Однако его взгляд был внимательным и задумчивым, как смотрят на картину, словно он пытался найти в ней какую-то сложную символику.

Фарфор под ее дрожащей рукой грозил треснуть. Она все еще держала лампу; казалось, что основание может просто сломаться в ее руках. Вэл подумала, что тоже может сорваться, если ей не за что будет держаться, если ей придется иметь дело с фигурой из ее кошмаров... в одиночку.

— Не надо так на меня смотреть. Я не собираюсь нападать на тебя, — Вэл напряглась, и его улыбка превратилась в страстную ухмылку. — Но я могу тебя слегка укусить.

Вэл открыла рот, чтобы повторить свой вопрос, но тут же передумала.

— Держись от меня подальше, — предупредила она, отступая назад. — Н-не подходи ближе.

— Не вижу, как я могу устоять. Не тогда, когда ты смотришь на меня своими полными страха глазами.

Она крепче сжала рукой горлышко лампы и швырнула ее в него — это произошло так быстро, что она едва осознала, что делает, ослепленная яростью и страхом, которые бурлили в ней, как шампанское. Гэвин упал на пол, вскинув руку, чтобы защитить лицо, когда лампа разбилась о закрытую дверь, осыпав его спину осколками фарфора и стекла.

В небольшом пространстве между ними грохот прозвучал как гром. Слышал ли его кто-нибудь из остальных? Она вспомнила приглушающий эффект стены. Скорее всего, нет.