Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Скобы, прикрепляющие бедное животное к кресту, должны были поранить его неминуемо, потому что оно яростно стремилось освободиться. Я приглушенным шепотом описал эту отвратительную сцену де Грандену, пока он работал с замком, потому что, несмотря на отсутствие признаков жизни, кроме замученной летучей мыши, я чувствовал, что меня в темноте слушают чьи-то уши.

– Хорошо! – хмыкнул он, справившись со своей задачей. – Возможно, мы еще успеем, добрый друг.

Когда он говорил, раздался резкий щелчок, и тяжелые болты двери отскочили под давлением его импровизированной отмычки.

Медленно, осторожно, дюйм за дюймом, мы заставили большую дверь повернуться. И пока мы были заняты этим, из задней части круглой часовни раздались мягкие приглушенные звуки григорианского пения, и что-то белое стало приближаться к нам сквозь тьму.

Это был человек, одетый в латы из черной стали, которые покрывал белый плащ, украшенный перевернутым страстным крестом. В руках он нес широкую чашу, наподобие тарелки для милостыни. В ней лежал мерзкий нож с кривым лезвием.

Он поднялся вверх по ступенькам к алтарю, издевательски преклонил колена, поставил чашу, и затем, грубо хохоча, плюнул на перекладину креста и опустился вниз.

Словно по сигналу из мрака вышли люди в латах, расположившись в два ряда, – справа и слева от алтаря, вынули свои длинные мечи из ножен, сдвинули их вместе, образовав между рядами арку из сверкающей стали.

Так тихо, что я скорее почувствовал, а не услышал, де Гранден подавил вздох, когда лезвия сошлись с лезвиями. Еще двое вооруженных мужчин, каждый из которых нес дымящееся кадило, шагнули вперед под кровлю стали. Запах ладана сделался сильным, едким, сладким, и он дурманил наши головы, как дым каких-то проклятых наркотиков. А потом наши глаза расширились при виде фигуры, медленно двигавшейся позади латных служителей.

Церемонно, шаг за шагом, она выступала, как невеста, идущая под сенью поднятых мечей на военной свадьбе, и мои глаза ослепли от ее красоты. Молочно-белая, изящная и гибкая, как очищенная ивовая лоза, одетая только в драгоценную красоту своей жемчужной белизны, с длинными бронзовыми волосами, разметавшимися с бледного лба к покатым плечам, прибыла Данро О’Шейн. Ее глаза были закрыты, как во сне, и на ее красных, пухлых губах лежала мечтательная полуулыбка невесты, которая шествует по проходу, чтобы встретить своего жениха, – или неофита, идущего к алтарю, чтобы овладеть своей новой профессией. И когда она двигалась, ее гибкие, длинные пальцы медленно взмахивали взад и вперед, творя фантастические арабески в воздухе.

– Приветствуем тебя, Кифера, Царица и Жрица и Богиня! Приветствуем тебя, Дающую Жизнь и Бытие своим слугам! – раздалось общее приветствие двойного ряда латников; они вместе подняли мечи в боевом салюте, затем опустились на одно колено в приветствии и поклонении.

Некоторое время обнаженная жрица стояла перед алтарными ступеньками; затем, как бы влекомая вперед непобедимой волей, она поднялась. И мы услышали соприкосновение мягкой плоти с каменным полом, когда она бросилась вниз и преклонилась в полном самоуничижении перед мраморным алтарем и оскверненной Голгофой.

– Все готово? – раздался вопрос, и закованная в латы фигура вышла из тени и шагнула к алтарю.

– Все готово! – ответил один голос.

– Тогда принесите пасхального ягненка, ягненка без шерсти! – эта громкая команда вызвала у меня дрожь.

Два латника тихо выскользнули, мгновенно возвратившись с извивающимся телом маленького мальчика – пухлого голого ребенка, который боролся и пинался, оказывая такое сопротивление, какое позволяли его силы, и громко призывал «маму» и «бабушку», чтобы спасти его.

Убийцы положили маленького человечка у алтарных ступеней; затем один из них жестко схватил его пухлые, в ямочках, руки, в то время как другой оттянул его ножки, отступил на шаг – так, что тело младенца оказалось над жертвенной чашей.

– Возьми нож, Жрица и Царица добрых саламинов, – велел мастер церемонии в капюшоне. – Возьми жертвенный нож, чтобы красная кровь могла течь к нашей Богине, и мы поднимем высокое знамя в ее честь! По земле и по морю, по жгучей пустыне и бушующим волнам, мы отправимся.

– Злодеи-убийцы-ренегаты! – Жюль де Гранден выскочил из своего убежища в тени, как исступленная кошка. – Клянусь кровью всех благословенных мучеников, вы подошли совсем близко к аду, своему дому!

– Ха? Противники? – гаркнул человек в капюшоне. – Быть по сему! Три сердца будут куриться на нашем алтаре вместо одного!

– Parbleu, ничего куриться не будет, кроме огней вашей бесконечной пытки, когда ваши грязные туши будут непрерывно гореть в аду! – воскликнул де Гранден, выскакивая вперед и вытаскивая раздвоенную веточку терновника, которой он ударил охранника у внешних дверей.

Его встретил взрыв презрительного смеха.

– Думаешь, ты сможешь победить меня такой игрушкой? – вопросил собеседник. – Мой страж у входа поддался вашим прелестям – он был никчемным слабаком. Его вы прошли, но не меня. А теперь – умри!