Ужас реального

Д О Несмотря на то, что о терроре сейчас говорится много и всеми, в целом остается ощущение, что очень трудно говорить о нем по существу Как мне кажется, дело не столько в том, что существо предмета уже успели заболтать, хотя так оно и есть, сколько в том, что это существо сопротивляется всякому осмыслению как изнутри, так и извне Если террорист внезапно станет в самый решающий момент размышлять над тем, что он творит, у него просто рука не поднимется бросить в людей гранату или подорвать рейсовый автобус Он безотчетно упирается в радикальный разрыв своих идеалов, которые, разумеется, прекрасны, как всякие идеалы, и методов их достижения, которые чудовищны и зачастую циничны, и не должен за думываться, откуда такой разрыв взялся Иначе его делу конец Приблизительно такая же ситуация возникает, когда мы смотрим на терроризм извне, например, критическим взором аналитика современности Мы почти совсем ничего в нем не можем понять О чем террор говорит разуму? Он говорит о том чего нельзя искупить (хотя с некоторой позиции можно оправдать) и что ему указывает вот

68

Беседа 4

это может уничтожить саму возможность мыслить Восходит черное солнце разума, которое своим решительным отказом понимать не дает забыть

Правда, принудительность понимания все-таки сохраняется, поэтому мы и пытаемся на эту тему рассуждать Я бы оттолкнулся от контекста глобализации в том аспекте, в котором она привела к практически полному стиранию внутренних знаков отличий во всеобще значимом пространстве социального. Любое традиционное общество обладало тонко отлаженным и прекрасно оснащенным инструментом внутренней дифференциации, основная функция которого заключалась в том, чтобы приостанавливать имплозию социума в плохо расчленяемые бесформенные массы и прерывать работу негативности в самом ее начале. Если молекулы хаоса, распрей и насилия проникают в тело архаического общества, то сразу же приходят жрецы, умеющие подыскивать «козла отпущения», закрывающего собой зияние, сквозь которое просачиваются диссипатив-ные силы Для этого в первую очередь требуется уметь точно и своевременно диагностировать возникновение фатальных утечек и зияний, обрекающих социальное тело на утрату внутренних знаков отличий и распад.

Но вот мы оказываемся перед лицом глобализирован-ного сообщества, где социальные знаки давно стерты, где наличествуют сплошные массы, а фигуры другого превращены в зеркала, в которые глядится Нарцисс и видит в них только себя — бесконечные вариации собственного отражения И вдруг возникает персонаж, разбивающий зеркала, одно, другое, третье Нарцисс утрачивает бесчисленные проекции, в которых он себя находил В то же время он никак не может идентифицировать того, кто обрушил на него небо и убрал почву из-под ног Инструмент, прорисовывающий в теле социума контур другого, потерян Граница с другим не удерживается, причем именно со сторо-

69

Terra terrorum

ны глобализированного сообщества, потому что со стороны террориста она удерживается очень жестко Собственно, другим для террориста является все и вся, любой член общества и общество в целом, безразлично к лицам, маскам и ролям. Свое для террориста радикально утопично по отношению к действительному мироустройству и всякий раз откладывается самим его действием. Террористический акт вовсе не призван приближать воплощение утопического замысла. Напротив, он демонстрирует его принципиальную невоплотимость в порядок действительности, выступая для него не столько сверхпроводником, сколько сверхрезистором. Чем более решительно террорист действует, тем радикальней откладывание его замысла, тем меньше возможностей отсылать к каким бы то ни было референциям, тем ничтожней попытки придать своей деятельности смысл.

Если представить себе абсолютный террористический акт, то в первую очередь он окажется абсолютно бессмысленным, — утопическое пространство, к которому отсылает его замысел, выступает не строительной площадкой одного из возможных миров, а чистым зиянием, черной дырой, антивещество которой питает оптическую структуру терроризма в целом. Я начал говорить о том, что для террориста существует разрыв между идеалами и методами их достижения. Пожалуй, это не совсем верно. Терроризм не обладает эфирной прослойкой идеального, — именно поэтому он ничто не воплощает, за исключением, быть может, одного Ничто Ведь в своем исконном смысле, которому соответствует историческая этимология слова, тер-рор означает то, что сеет и наводит ужас. И это вовсе не новое, впервые на твоих глазах возникающее сущее, кото-рое, по мысли Ницше, должно принимать ужасные формы, Дабы войти в сердца людей Дело террориста не в том, чтобы Расчищать места для нового, разбирать многовековые на-

Беседа

70