Ужас в музее

В подвале было так темно, что увидеть в нем удавалось немногое, однако, переходя от одного оконца к другому, Джонс все же постепенно рассмотрел все призрачное хозяйство комнаты, воспроизводящей для музея эти фантомные гротески. Поначалу ему думалось, что внутри помещения нет ни души, но когда он пристальнее вгляделся в крайнее справа оконце — самое ближнее к входу на аллею, — то заметил в дальнем углу световое пятно. Изумлению его не было конца. Света там быть не могло! Он помнил, что в той стороне комнаты не было ни газового, ни электрического светильника. Присмотревшись внимательней, он определил источник света как широкий, вертикально поставленный, прямоугольник. И тут его вдруг осенило. Свет горел в том конце комнаты, где он всегда видел тяжелую дощатую дверь с необычно большим висячим замком — ту дверь, которая никогда не открывалась и на которой был грубо намалеван страшный тайный символ, упоминаемый в запретных книгах древних чародеев и магов. Значит, сейчас она распахнута, и в расположенном за ней помещении горит свет. Уже давно занимающие его ум соображения о том, куда ведет эта дверь и что находится за ней, заклубились в душе его с утроенной силой.

До самых шести часов Джонс все бродил и бродил бесцельно вокруг мрачного места, но потом повернул ко входу в музей, чтобы все-таки повидаться с Роджерсом. Едва ли он осознавал отчетливо, почему вдруг ему захотелось именно сейчас встретиться с угрюмым, недобро глядящим человеком — может быть, как раз из-за этих странных фактов, внушающих самые тяжкие подозрения: необъяснимого, не имеющего определенного источника собачьего визга, загадочного света в проеме таинственной двери с тяжелым висячим замком... Когда он появился в музее, служители уже готовы были уйти, и ему показалось, что Орабона — смуглый, с чертами чужеземца, помощник Роджерса — глянул на него словно бы с затаенной, подавленной усмешкой. Взгляд этот неприятно поразил его, хотя, впрочем, Джонс помнил, что дерзкий малый точно так же посматривал порой на собственного хозяина. В своем безлюдье сводчатый демонстрационный зал выглядел еще ужасней, но Джонс решительно, широкими шагами пересек его и негромко постучал в дверь рабочей комнаты. С ответом явно медлили, хотя внутри слышались шаги.

Наконец, после повторного стука, запор загрохотал, и старинная шестифиленчатая дверь, заскрипев, как бы с неохотой, отворилась, чтобы показать словно бы нахохлившуюся, но с лихорадочно горящим взором, фигуру Джорджа Роджерса. С первого взгляда можно было понять, что он не в своем обычном настроении. В его приветственных словах сквозило странное смешение двух чувств — нежелание видеть сейчас помешавшего ему человека, и в то же время явного злорадства из-за того, что он все-таки явился; и сейчас же он горячо заговорил о предмете самого зловещего и неправдоподобного рода. Реликтовые древние боги — отвратительные ритуалы жертвоприношений — намеки на вовсе, пожалуй, не искусственное происхождение иных ужасных экспонатов, собранных за перегородкой с табличкой «Только для взрослых» — то была уже ставшая привычной для Роджерса хвастливая болтовня, но звучавшая сегодня в тоне особенной, все возрастающей доверительности. Похоже, думал про себя Джонс, безумие все более властно овладевает бедным малым.

Временами Роджерс поглядывал то на тяжелую, с висячим замком, внутреннюю дверь в глубине комнаты, то на кусок грубой джутовой мешковины, лежавшей на полу невдалеке от нее и, по всей видимости, покрывавшей какой-то небольшой предмет. С каждой минутой нервы Джонса все более напрягались, и он уже начал сомневаться, следует ли упоминать о странном собачьем визге, ради чего он сюда и пришел.

Замогильно звучавший бас Роджерса едва не ломался от его возбужденной, лихорадочной скороговорки.

— Ты помнишь, — воскликнул он, — что я тебе говорил о том городе-руинах в Индокитае, где обитал Тхо-Тхос? Ты должен был поверить, что я в самом деле был там, когда я показывал тебе фотографии, пусть даже ты подозревал, что длинное тело, плавающее во мраке, сделано мной самим из воска. Если б тебе самому довелось увидеть его извивающимся в подземных озерах, как видел его я. А то, о чем я говорю сейчас, еще больших размеров. Никогда не упоминал о нем при тебе, потому что хотел изготовить оставшиеся его части, чтобы выставить на обозрение все целиком. Сейчас ты увидишь фотографии и поймешь, что подделать само бывшее местоположение его невозможно, к тому же я имею возможность и другим способом доказать, что это вовсе не фальсификация. Тебе не приходилось еще глядеть на Него, потому что я продолжаю свои опыты... Владелец музея метнул странный взгляд в сторону запертой на висячий замок двери