Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Двое мужчин вступили в длительную переписку. Они обсуждали свои эксперименты, теории и открытия и выражали взаимное уважение и почтение. Листер видел в Пастере человека, который предоставил ему средства для понимания принципов заражения. Пастер, в свою очередь, был в восторге от того, как Листер развил его теории: «Я чрезвычайно удивлен точностью ваших манипуляций, [и] вашим совершенным пониманием экспериментального метода». Его поражало, что Листер смог найти время для проведения таких сложных исследований, а также для ухода за своими пациентами. «Для меня это сущая загадка, – писал он Листеру, – как вы можете отдаваться исследованиям, которые требуют столько волнений, времени и неустанной кропотливой работы, и в то же время – оставаться ведущим хирургом в крупной больнице? Не думаю, что среди нас можно найти еще один пример такого гения». Для Листера – человека, который всегда в значительной степени полагался на научный метод, – это была самая высокая похвала, тем более, что она исходила от фигуры столь почитаемой, как Луи Пастер.

По мере того, как его собственная слава распространялась, классы Листера полнились студентами и выдающимися посетителями со всего мира, которые приехали в Эдинбург, чтобы увидеть хирурга в действии. Он путешествовал по стране, разъясняя аудитории медиков достоинства антисептической системы. И наконец, из Лондона стали поступать обнадеживающие сообщения. Призыв The Lancet сработал: больницы в столице в очередной раз протестировали эффективность антисептической системы, и на этот раз результаты были более обнадеживающими, чем в конце 1860-х годов, когда Листер впервые опубликовал свои выводы. Больница Святого Георгия объявила о возросшем доверии к методам Листера среди своих сотрудников. Мидлсекский госпиталь выразил аналогичные чувства после успехов при использовании как карболовой кислоты, так и хлорида цинка. Но самая сильная поддержка пришла из Лондонской больницы, где почти пятьдесят хирургических процедур, выполненных за предыдущий год, привели к «незначительному количеству осложнений при сложных травмах» – после того, как хирурги начали использовать антисептическую систему.

Несмотря на заметный сдвиг во мнениях в сторону признания методов Листера в столице, потребовалось еще несколько лет, прежде чем в Лондоне повсеместно внедрили антисептики. Во многом это было связано с тем, что многие хирурги не желали поддерживать микробную теорию Пастера. Один лондонский хирург издевался над Листером и его новаторской работой, громко хлопая дверью своего операционной, чтобы «запереть микробов мистера Листера». В письме, которое появилось в The Lancet, корреспондент, подписавшийся как «Фланер», сделал проницательное наблюдение относительно медленного принятия в городе антисептики:

«Истина заключается в том, что это вопрос научный, а не хирургический, и, следовательно, в то время как теорию охотно принимают ученые немцы и не столь охотно – полуученые шотландцы, антисептическая доктрина никогда не будет оценена или понята упорным английским хирургом-практиком. К счастью для своих пациентов, англичане уже долгое время практикуют частично антисептическую систему благодаря своим чисто английским инстинктам; однако все это напоминает леди, которая говорила прозой, не подозревая об этом».

Листеру было легче убедить врачей в Глазго и Эдинбурге в ценности своей антисептической системы, потому что каждый из этих городов имел в своем сердце одну больницу и один университет. Медицинское сообщество Лондона было гораздо более фрагментированным и менее научно настроенным. Клиническое преподавание еще не распространилось в столице как в Шотландии. Листер заявлял: «Если я приеду в Лондон и спрошу, как там проводится обучение клинической хирургии […] но также и из свидетельств иностранцев, которые приезжают туда, а затем сюда, в Шотландию, что по сравнению с местной системой там – просто фикция». Это были препятствия, которые Листер не мог преодолеть, не начав с реформы системы изнутри.