Ужасное наследство

     С нашей последней встречи её облик разительно изменился. Пронзительная синева глаз была скрыта бельмами. Волосы повисли длинными, не чёсаными патлами. Опухшие губы застыли в оскале и открывали гнилые клыки и кровоточившие дёсны. Кожа девочки приобрела синюшный оттенок. Зато фигура стала ещё совершеннее. Прекрасной формы полная грудь, округлые бёдра, стройные длинные ноги с изящными лодыжками. Короткая прозрачная рубашка на ней больше открывала красоту тела, нежели скрывала. Она молчала, просто стояла в призрачных лучах. А я вдруг почувствовал, что моё мужское естество начало наливаться силой и твёрдостью. Я хотел чудовище! Меня затошнило от отвращения к себе, к мерзкой твари, но ничего поделать с вожделением я не мог. И тогда, последним усилием воли схватил ружье, снял предохранитель и дуплетом всадил в монстра серебряные пули. Выстрелом тело отбросило в темноту. Дрожащей рукой я взял фонарь и медленно подошёл к Марии. Она лежала навзничь и не шевелилась. В её груди зияло огромное отверстие, из которого быстро вытекала тёмная густая кровь.

     Я вернулся к камню, где оставил Анну. Она всё так же была без сознания. Я поднял жену на руки и понёс к верёвочному подъёму наверх, в тоннель, ведущий к подвалу дома. С большим трудом мне удалось поднять бесчувственное тело и преодолеть с ним узкую часть хода. Казалось, что Бог нам помогает. И вскоре я благополучно доставил жену в подвал.  Сил вытащить её по лестнице в жилое помещение у меня не осталось совсем. Я снял с себя ветровку, расстелил на полу и положил на неё Анну. Сам сел рядом и тут же провалился в беспокойный сон.

     Мне снился кошмар. Мара, живая и невредимая, опираясь на руку, согнутую в локте, лежала рядом со мной на широкой кровати, застеленной чёрным шёлковым бельём. Глаза в истоме прикрыты густыми ресницами. Губы вплотную к моим, и я вбирал в себя её жаркое влажное дыхание. Другую руку она запустила в расстёгнутую ширинку моих брюк и нежно, но ощутимо сжимала горячими пальцами мошонку. Эрегированный член пульсировал от наслаждения. Я изо всех сил старался сдержать подступавший оргазм. Но тут же излил семя. И очнулся, продолжая содрогаться в сладостном спазме. Анна, слабо улыбаясь, смотрела на меня. Я радостно обнял жену, испытывая при этом неловкое смущение от пережитого в грёзах сладострастия. А потом мы поднялись наверх.

***

     Жизнь постепенно входила в привычную колею. Буря не нанесла сильного урона усадьбе. Дотла сгорели сарай с инструментом и скотный двор. Мы опять остались без живности. Только Апрелька, благодаря тому, что бродила возле подворья, оказалась невредимой. Лошадь вела себя странно: не подходила близко к дому, будто одичала. Но я списывал всё на испуг после урагана и надеялся лаской вновь приручить кобылу. Генератор мне удалось починить, так что мы недолго коротали вечера при свечах. Одно безмерно огорчало меня: Анна потеряла ребёнка. Но сама она не выглядела расстроенной. И вообще, жена очень изменилась. Она категорически запретила мне заходить в баню и мылась теперь одна, закрывая дверь на щеколду. Из прежде сдержанной в желаниях, Анна стала поистине ненасытной. Каждую ночь она хотела плотской любви. Я намекал, что разделяю её жажду жизни, только желания не всегда совпадают с возможностями. Но изощрёнными приёмами жена всё равно добивалась своего. Через два месяца такой бурной сексуальности, я был на грани истощения и ловил себя на том, что даже не помнил, чем заканчивались ночные ласки.

     Кузьмич заявился поздним вечером. Лошадь его, как и Апрелька, заупрямилась и отказалась подойти к дому, и ему пришлось привязать её в лесу. Поздоровавшись, он с жалостью оглядел меня.

 – Что-то исхудал, ты, Григорич, однако. Или жена не кормит тебя вовсе?

 – Рад видеть тебя, Анисим Кузьмич! Давно к нам гости не захаживали. А хозяйка она у меня знатная! Разносолов не обещаю, но накормит на убой! – я был искренне рад неожиданному визиту кузнеца.

 – Знатная? По тебе видать. Не болеешь ли, паря? – обеспокоенно спросил тот.

– Да, нормально всё со мной! Пойдём в дом, чего на пороге топтаться. Новостей в селе, небось, множество? Анна, дорогая, у нас гости! Анна? – я ещё несколько раз позвал жену. Усадив Кузьмича за стол, обошёл все комнаты, но в доме её не было. Обеспокоенный, я вышел на подворье и направился к бане. Дверь оказалась закрытой, а оконце плотно занавешено тряпицей. Я постучал. Внутри кто-то тяжело заворочался, затопал, и через недолгую паузу Анна откликнулась. Но наотрез отказалась выйти к гостю. Сослалась на то, что неважно чувствует себя, озноб бьёт, и хочет погреться немного. Потом сразу спать ляжет. А перед гостем чтобы извинился я за её отсутствие.