Ужасный рассказ (из жизни чертей и прапорщиков)

Буквально через минуту, а не через обещанные пятнадцать, дверь скрипнула, что-то лязгнуло, и руки в черных кожаных перчатках начали ощупывать Афонькина, коснулись ушей, носа, рта. - Афонькин, ты, что ли? - Голос был хриплым и почему-то незнакомым. Прапорщик воспрял духом. "Вдруг это спаситель явился", - мелькнуло у него в голове, и он привычно ответил: - Так точно, прапорщик Афонькин. А вы... - Молчи, кретин! - оборвал хриплый голос.- Наконец-то я тебя нашел, дорогой ты мой прапорщичек. Свет! - неожиданно рявкнул новый человек. Зажегся свет, и прапорщик увидел знакомую до дрожи в коленях картину: "испанский сапог", веревки и другие чудные приспособления как бы приглашали Афонькина продолжить злополучные приключения. Больше всего старалась гильотина, улыбавшаяся своим единственным металлическим зубом: "Давай поиграем!" - Нет, только не это! - простонал мученик и закрыл руками лицо. - Ведь это уже было... - Было? - в голосе с хрипотцой промелькнуло недоумение, граничащее с раздражением. - Ладно. Тогда зоопарк. Плечи Афонькина привычно ощутили прикосновение чужих рук. Только на этот раз руки чужака были в перчатках. Послышался тягучий шум. Длился он несколько секунд. Когда прапорщик убрал руки от глаз, орудий пыток уже не было. Вместо них возвышались... клетки с животными. Помимо обычных современных животных - льва, пантеры, медведя, змеи и крокодила, который лежал в небольшом голубом бассейне с прозрачной водой и с аппетитом смотрел на прапорщика Афонькина, - на подвесной ветке сидел допотопный птеродактиль, а под ним хрустел едой явно знакомый прапорщику зверь, но от волнения он забыл его название. - Лезь! - Второй незнакомец был более настойчивым. Он толкал Афонькина в затылок к клетке со львом без всяких церемоний. Мученик сделал шаг в клетку. Без вины виноватый, сдерживая слезы, он застенчиво улыбнулся, кивнул и прошептал: - Вас понял. Профилактика... - Правильно понял, - сказал незнакомец и закрыл дверь клетки. Поначалу зверь вел себя смирно. Афонькин уже подумал, что ничего особенного не произойдет, но тут лев зашевелил носом и уверенными шагами направился к человеку. Прапорщик напрягся. Лев понюхал китель и властно посмотрел на бедолагу. Тот секунду подумал, после чего, приговаривая ласковые слова, достал кусочек сахару и протянул грозному животному: - Сахарку захотел, левушка. Бери, бери, радость моя, для тебя ничего не жалко!.. В эти мгновенья Афонькин светился добротой и услужливостью. Он понял, что из этой клетки все-таки выйдет живым и невредимым. Сахарок же он взял во время обеда в солдатской столовой у отвернувшегося солдата, который только недавно надел военную форму. "Не зевай!" - весело подмигнул новобранцу прапорщик и положил сахарок во внутренний карман кителя. Фамилия солдата была Львов. А царь зверей тем временем облизнулся, отошел в угол клетки, лениво улегся на пол и грустно уставился в точку, видимую только ему. Голову он положил на лапы и тяжело вздохнул. Кажется, в жизни прапорщика не было счастливей минуты... Но тут грубые руки высунули его из этой клетки и засунули в большую и высокую коробку, где, свернувшись в безобидный комок, лежала гремучая змея. При появлении человека змея подняла голову и в упор посмотрела своими глазами-бусинками на непрошеного гостя. Афонькин моментально вспотел и открыл рот. - Ш-ш-ш-ш, - прошептала змея. - Никак нет,- сказал прапорщик и встал, вытянув руки по швам. Глаза его не моргали. - Тьфу! - плюнула змея ядом на Афонькина, но промахнулась. Потом смерила его презрительным взглядом и снова свернулась в клубок. - Так точно, - промямлил прапорщик и хотел отдать честь, но вспомнил, что потерял фуражку в тот момент, когда его заталкивали туда, где он сейчас находится. А к пустой голове, как известно, руку не прикладывают. Афонькин вытер слезу счастья и начал выбираться из коробки. Руки в черных перчатках помогли ему. Раздался хриплый голос: - Что за день такой! Ты вроде и не напуган даже? - Напуган, напуган! - Слова Афонькина были искренними, он глотал слезы и окончания слов вперемешку. - Хватит, может, профилактики? - жалобно попросил он. - Нет, не хватит. Еще к этому,- кожаный палец указал на сидящего под потолком птеродактиля и ведущую к нему лестницу. - Вперед, прапорщик! Понимая, что избежать этого нельзя, Афонькин сказал: "Есть!" и побежал к лестнице. Когда он пробегал мимо животного, название которого забыл, оно сказало ему: "Хрю-хрю" - приветливо махнуло хвостиком, который рос прямо из попочки. "Похоже на жену",- пронеслось в голове у мученика, когда он поднимался по лестнице. Птеродактиль встретил Афонькина довольно агрессивно. Летающий ящер слегка клюнул человека в макушку и, наклонив голову, посмотрел на его шею. Жутко было прапорщику наблюдать за огромным клювом, который вроде нацелился и вот-вот откусит голову. Клюв птеродактиля медленно открылся и стал приближаться к шее. Из него отвратительно пахло. "Не закусывает", подумал прапорщик и зажмурил глаза. Смерть была страшна. "Что я в этой жизни видел? - думалось ему в эти предсмертные минуты.- Детство как у всех. Мама пекла пирожки и звала Филипчиком. Счастливая пора - детство!" решил Афонькин и попрощался с жизнью. А птеродактиль раскрыл клюв и подергал им блестящую пуговицу кителя. Потом, как бы невзначай, спросил с легким акцентом: - Где достал? - Выдали, - выдавил из себя прапорщик, не веря своим ушам. - Ну и пшел вон, болван! - сказал летучий ящер, не доживший до наших дней. Он замахал крыльями и отвернулся. Человек больше не интересовал его. - Ура,- пересохшими .губами прошептал Афонькин. Не веря своему счастью, он спустился с лестницы и поискал взглядом незнакомца в кожаных перчатках. Его не было. До прапорщика донеслись лишь последние слова, сказанные хриплым голосом загадочного мучителя: - Я не прощаюсь... Куда-то исчезли животные вместе с клетками и бассейном. Погас свет. Нахлобучивая подобранную с пола фуражку, Афонькин вытер вспотевший лоб и устало произнес сам себе: - Несъедобный я, видать. Несъедобный...