Ужасный век. Том I (СИ)

Любопытная просьба. Несмотря на рану, Фидель был рад её исполнить. Уже лишь ради того, чтобы взглянуть на канцлера под иным углом. Когда человек брал в руки оружие — то чем бы он ни владел, кому бы ни служил, но оказывался на территории Фиделя. В том несуществующем королевстве, где тайных дел мастер полагал себя высшим светом.

Учебная эспада отлично легла в руку: это не какой-то жалкий кусок металла, выкованный подмастерьем. Изделие превосходное. Ощущение эфеса в пальцах мгновенно перенесло Фиделя на ту высоту, где герцог для него немногим отличался от вчерашних тремонцев.

— Что за стойка, Ваша Светлость? Вы будто на нужник присели. В стойке стоят так, как сидят за королевским столом.

Канцлера дерзкий тон позабавил. Видимо, он вспомнил наставления учителя: сразу принял близкое к правильному положение.

Фидель с ленцой смахнул укол влево, а от следующего шагнул вправо. Выставил эспаду навстречу, и канцлер напрасно дважды пытался соединить оружие: оба раза клинок Фиделя описывал круг и ускользал, оставаясь направленным в грудь.

Герцог снова атаковал, и большое преимущество в росте должно было сыграть ему на руку — но не сыграло, потому как Фиделю не стоило и малейшего труда уклоняться, даже опустив оружие. Он не сказал бы, что канцлер двигался безнадёжного плохо — просто в этом искусстве между ними лежала слишком большая пропасть. Примерно такая же, как если взглянуть на положение в обществе.

— Напрасно так бьёте ногой в пол, Ваша Светлость: нужно шагать легче. Это ведь танец. Просто в конце умирают, а не целуются.

Канцлер принял к сведению и это. Фиделю было любопытно видеть: человек, фактически правящий Балеарией, человек от войны далёкий — чего-то да стоит в поединке.

Без труда он отразил клинком ещё два укола: достаточно хороших для того, чтобы не вышло просто увернуться.

— Не атакуйте дважды одинаково, Ваша Светлость. Скучно!

Поначалу канцлер двигался бодро, но скоро начал сдавать: он не запыхался, но тайных дел мастер ясно видел замедление движений. Это понятно. Рука устаёт, мышцы ног деревенеют, о лёгкости в бою уже говорить не приходится. Всё-таки герцог не был настоящим фехтовальщиком — в том смысле, который привык вкладывать в это слово Фидель. А также давно не был юношей.

Позади скрипнула дверь. Фидель шагнул полукругом, обозначив укол, который не стал наносить — действительной целью манёвра было обернуться к дверям, чтобы посмотреть на вошедшего.

Это была женщина. Не слишком молодая, но очень красивая и прекрасно одетая. Фидель принял бы её за супругу канцлера, особенно по тому неподдельному интересу, с которыми дама следила за движениями герцога, расположившись на маленьком стуле.

Но нет: она совсем не напоминала балеарку. Северная женщина.

Канцлера тоже отвлекло её появление, а Фидель не мог упустить возможность покрасоваться. Он подхватил клинком оружие противника, коротким круговым движением кисти сковал его. Затем резкое движение плечом и корпусом — рукоятка вырвалась из пальцев герцога. Эспада с грохотом улетела в угол.

— Благодарю, сеньор. — канцлер совершенно не смутился, а Фидель отметил, что он не произнёс имени. — Дорогая, запомни этого человека. Очень возможно, что вы ещё встретитесь: тогда будет полезно помнить, что это друг.

— Вы нас представите? — Фидель, только что красиво завершив поединок, был полон наглости.

— Пока такое знакомство неуместно. Но вы, сеньор, тоже хорошенько запомните эту женщину. Она — мой друг. Стало быть, и ваш тоже.

— О, не волнуйся, Санти! Этого человека я не забуду.

В её глазах и улыбке промелькнуло нечто весьма двусмысленное. Любопытно, откуда она? Сошла бы даже за знатную даму из Стирлинга, если предположить подобное. Акцент очень похожий. Вдруг и правда оттуда? Тогда Фидель близок к получению роли в очень интересном спектакле. Этакой постановки не случалось в Ульмисе уже двадцать лет.

Едва ли герцог пригласил тайных дел мастера ради фехтовального упражнения. Да и разговор между ними мог состояться при иных обстоятельствах. Фидель догадался, что важнейшая цель его визита — краткая встреча с этой женщиной. Как будто случайная. Они должны были запомнить друг друга, чтобы узнать при случае.

Канцлер принял от вошедшего слуги шёлковый платок, тщательно вытер лоб и шею. На протянутом ему подносе стоял бокал вина, который герцог мигом осушил. Затем он развязал ленту, стягивавшую волосы, и разбросал их по плечам. Снял с рук толстые фехтовальные перчатки, уложил их на тот же поднос, расстегнул пару пуговиц колета.

— А вы-то, сеньор, даже не запыхались! Лопе де Гамбоа не ошибался относительно вашего боевого мастерства. Что до прочих оценок, я удостоверюсь в их верности небольшой беседой. Дорогая! Тебе уже пора к столу: дождись меня там. Я перекинусь с гостем парой слов, после приведу себя в порядок — и тогда приду.