Ужасный век. Том I (СИ)

Авантюра, конечно. Но Игги, хоть был простым десятником (да ещё без году неделя), однако всё же в некоторой небольшой степени мог пользоваться репутацией отца. Тот сражался в отряде с самого начала, командиры считали его старым другом. Поэтому Игги многие знали лично: и Ангус, и Бенедикт, и Люлья, и самые уважаемые из обозных жён.

На последнее он и рассчитывал.

Тяжёлый плащ приятно давил на плечи: всё же греет эта штука не только шерстью. Аркебузу Игги с собой не взял, но повесил на спину большой круглый щит. Приличное вооружение никак не помешает в этом городе. Фехтовал он, конечно, гораздо хуже, чем стрелял — но каких-нибудь недовольных наёмниками оборванцев при отцовском мече, щите, шлеме и кирасе можно не опасаться. Даже не подойдут.

Но вообще-то вечер в Альма-Азраке выдался спокойный.

Трёхэтажный дворец был не особо-то велик по местным меркам, но выглядел превосходно. Ряды изящных колонн, вычурные орнаменты, позолоченные ставни, декоративные башенки — Игги не назвал бы себя ценителем архитектуры, однако подобное ему нравилось. Да ещё красивая синяя плитка, покрывающая стены: её насыщенный цвет и в темноте оставался прекрасно различим. Дворец был окружён садом, потому здесь сильно пахло жасмином и фруктовыми деревьями. А вокруг сада тянулась ограда: стальная решётка в два человеческих роста, украшенная кованой вязью.

Скорее всего, просто так внутрь не пустят — даже несмотря на плащ. Но варианты есть.

Однако варианты не потребовались. Приближаясь к зданию с торца, Игги заметил двоих людей по разные стороны ограды. Снаружи стоял плотный мужчина в мураддинских одеждах, внутри — женщина, которую Игги узнал моментально, по одному силуэту. Не Фархана, к сожалению.

Это была Ирма. Она коротко переговорила с мураддином, кажется — что-то передала через решётку. Тот торопливо зашагал прочь.

Сцена Игги не понравилась. А Ирме ещё больше не понравилось, когда она внезапно увидела солдата перед собой.

— Ты что тут делаешь?

— А ты? — Игги рассудил, что имеет полное право задать такой вопрос.

Всё-таки он теперь пусть самый младший по чину, но офицер. А женщины отряда, чьими бы они ни были — это всё-таки женщины. Командуют не они.

Ирма не была такой красавицей, как Гретель — по крайней мере, на вкус Игги. Золотистые волосы и голубые глаза нравились ему больше, чем рыжие и зелёные. Да и солидные достоинства фигуры Гретель впечатляли больше, что говорить. Зато Ирма была одета великолепно — в облегающее атласное платье, при жемчуге, золотых браслетах и огромных серьгах с изумрудами.

Она только поначалу разозлилась. Затем подступило смущение.

— Не говори никому.

— Ну, знаешь, при всём уважении… У меня должность. Объясни, если это твои дела, а не капитана.

— Может, и капитана.

— Тогда ты не просила бы никому не говорить.

Логично. Ирма опустила глаза.

— Ты же из-за Фарханы пришёл, да?

— Угу, из-за неё. Мне бы с ней встретиться, понимаешь… И кстати, ты бы мне очень помогла. Ты же знаешь их язык. Тогда, считай, в расчёте: я никому ничего не скажу.

— Не велено к ней пускать. — слова Ирмы звучали виновато. — Я бы договорилась, но при ней сегодня… ну, не те люди. Я же, ну… меня не все слушают. Понимаешь… этот человек… ну, это кто-то из её местной родни. Я просто послание передала, Фархана очень просила. Она не знает, остаться тут или пойти с нами. Ты же понимаешь, положение теперь сложное.

— Понимаю.

Игги вздохнул. Именно он это положение осложнил — во всех смыслах. Если бы не Игги, резни в богатом фадлском доме не случилось бы. И капитан недаром сказал в тот день: история ещё не окончена. С другой стороны, кабы не Игги — Фархана сейчас наверняка была бы мертва.

Он надеялся, что девушка это понимает.

Десятник вспомнил тот вечер. Вспомнил заплаканные чёрные глаза мураддинки, стоявшей перед ним на коленях. Воспоминания с каждым днём становились отвратительнее, но Игги просто не мог заставить себя всё забыть. Отчаянно требовалось сказать Фархане хотя бы пару слов. Пусть даже она плюнет ему в лицо.

— Я не могла ей отказать. Я, ну… я её понимаю.

Игги в общих чертах знал, почему Ирма так хорошо понимает Фархану, но об том разумно было никогда не говорить. Есть вещи, о которых следует молчать, даже если все всё знают и никакого секрета нет. Иначе получится нехорошо.

Как и если Игги расскажет о письме, тайком переданном Ирмой. Если по-честному — он обязан был рассказать. Если женщины делают что-то тайком — жди беды! Отец вообще наставлял когда-то Игги: все беды от женщин! Сам-то папенька отлично знал, о чём говорил. Кабы не женщина — он никогда не сделался бы наёмником.

Да, Игги был обязан раскрыть командирам маленький секрет Ирмы. Но не хотел этого делать.

— Можешь хотя бы сказать ей, что я приходил? И объяснить, почему. Тебе, может…

Он вспомнил взгляд Гретель. «Миленько… и что ты ей скажешь?». Пусть эти женщины сами были людьми войны, сами иной раз убивали, но всё-таки они прежде всего женщины. У них свой взгляд на все вещи — и своя особая солидарность.