Ужасный век. Том I (СИ)

Плакать Ирме в конечном счёте надоело. До какого-то момента слёзы помогают, но потом уже нужно что-то другое. Например, вино — которое здесь, как ни странно, нашлось. Бокалов нет, да и пусть. Ирма откупорила бутылку и стала пить прямо из неё, большими глотками.

Вино было самое дешёвое, совершенно негодная кислятина — от подобного Ирма давным-давно напрочь отвыкла. Но ей сейчас не вкусом хотелось наслаждаться, а как можно быстрее опьянеть. На голодный желудок это удалось быстро.

Напившись до того, что губы онемели и ноги стали ватными, Ирма опять разрыдалась. И теперь уже сама не могла понять, почему именно. Кололи изнутри совершенно разные чувства.

Во-первых, чувство вины. Она ведь взрослая женщина, скоро уже не назовут молодой. И она десять лет провела на войне. Как можно быть такой беспечной идиоткой? Последняя дура, какую видывал свет. На ровном месте она натворила дел, грозящих чем-то очень дурным всем людям, что были ей дороги.

— Овца, вот уж правда. Тупая овца.

Во-вторых, она была ужасно обижена. На Фархану, которой спасла жизнь — а эта малолетняя стерва запросто воспользовалась искренней добротой. И на Шеймуса, который так безобразно сорвался. Ушибленный при падении бок до сих пор болел, и это ощущение упорно тянуло наружу давние-давние воспоминания. Те, что совсем не хотелось извлекать из глубины.

Ладно бы хоть наедине, но вот так… ещё унизительнее.

«Несмотря на то, что он с тобой сделал?»

Капитан давно не делал ей больно: ни телесно, ни душевно. Вернее говоря, делал — но тем путём, как Ирме самой нравилось. А случившееся в той комнате напомнило о худших временах жизни. «Несмотря на…» Да, несмотря. Ирма любила Шеймуса изо всех сил. И думала, что он любит её, хотя ни разу не услышала этих простейших слов. Прошло столько лет, они столько пережили вместе, и Ирма отдала капитану всё, что только могла. Однако кто она после всего этого?

«Я разве похож на женатого?»

Любовница? Наложница? Как это называется?

«Вы зря её обидели: она вовсе не шлюха»

Хотя бы так. Уже хоть что-то. Хотя самые простые слова Ирма оценила бы куда выше, чем все эти украшения и платья. Даже выше серёг Исхилы-Камаль, которым иная королева позавидует. Хоть бы раз сказал, что любит её. Хоть бы раз назвал женой!

Ирма злилась и продолжала пить. Пей, плачь, проклинай свою долюшку — любить тебе всё равно больше некого и нечего. Только этого человека и это знамя.

«…но домой ты больше никогда не попадёшь»

А как знать, не сама ли Ирма виновата? Она не столь красива, как многие. Она никогда не станет такой, как Исхила-Камаль или Фархана — можно увезти человека из деревни, но деревня из него никуда не денется. Никак не получается забеременеть — а возможно, именно это бы всё изменило?

Или нет.

Ирма ещё немного поплакала, думая обо всём этом. Уже почти беззвучно, да и слёзы толком не текли — так, пара капелек и жалкое хныканье. Ну почему Гретель не рядом, когда она так нужна? Подруга сейчас тоже пьёт, только ей-то весело. Хотя бы ей весело.

Тут как раз и подкатило «в-третьих».

Прошлое десятилетней давности Ирма вспоминала редко. Но вот что успела забыть окончательно, так это чувство одиночества. Одиночества в безжалостном мире, которое сразу порождало страх.

«И не смей показываться на глаза, пока сам не позову»

У капитана было полно недостатков: каждый Ирма видела ясно, несмотря на любовь. За многие годы вместе так, наверное, у людей всегда происходит. Но что бы там ни было — имелось одно несомненное достоинство. Ирма вспомнила сказку про маленькую девочку и большого волка в тёмном-тёмном, мрачном-мрачном лесу.

Места лучше, чем под боком у этого волка, там быть не может. В лесу полно хищников, он её зверь — самый большой, сильный и страшный. И это гораздо важнее всяких глупостей про признания в любви, если толком подумать. Всё равно ей давно не семнадцать. И не двадцать, и не двадцать пять. Сказки для подростков, про прекрасных принцев на белых конях, которые спасают заточённых в башнях красавиц — они с годами теряют смысл. Особенно если вместо принца явился кто-то другой.

А другие сказки — те, что для совсем маленьких детей… вот они с годами обретают новый смысл.

Кроме того…

Эту мысль Ирма не додумала, потому что выпить успела слишком много: веки слиплись, сознание затухло.

***

Что оборонять дворец уже поздно, Агнус понял почти сразу: едва оказался во внутреннем дворике. Наверху шум ещё слышался, но здесь — только тела и кровь, залившая чёрно-белое подобие шахматной доски под ногами.

Тела мураддинов в неприметной местной одежде, но вполне недурно вооружённых: у некоторых под халатами даже была кольчуга. И тела в красно-оранжевых плащах — на которых оранжевого уже почти не разглядишь. Некоторые из порубленных и заколотых ещё дышали, но это уже на какие-то минуты. Тут никому не помочь.