Ужасы

— Дети — залог нашего успеха, Джон. Почти сорок процентов наших клиентов имеют маленьких детей, и большинство из них называют наше внимание к их детям среди двух или трех главных причин, по которым они приходят в наши магазины. Это важнее качества продукции. Важнее цен. Вы приезжаете сюда, вы можете здесь поесть, вы можете провести весь день вместе со своей семьей.

Итак, это первое. Кроме того, люди, которые делают покупки для своих детей, придают гораздо большее значение таким вопросам, как безопасность и качество. Как правило, они выбирают товар тщательнее, чем одинокие люди или бездетные пары, потому что хотят быть уверенными, что купили для своих детей самое лучшее. Наша прибыль от продажи дорогих товаров намного выше, чем от продажи дешевой продукции. Даже если взять семьи с низким уровнем доходов, Джон, та часть их денег, которая тратится на мебель и товары для дома, сразу возрастает при наступлении беременности, не говоря уж о том времени, когда появляется ребенок.

Гейнсбург обводил взглядом комнату — массу шариков, снова запестревших яркими цветами в лучах лампочек, которые не включали здесь вот уже несколько месяцев, разрушенный остов домика Венди…

— Итак, на что мы обращаем внимание прежде всего, когда в магазине что-то начинает идти не так? На то, удобно ли у нас покупателям. Возьмем, к примеру, детские ясли, заботу о детях, так сказать. Хорошо, ясли здесь имеются. Но тем не менее ситуация с клиентами в магазине в последнее время просто плачевна. Во многих магазинах показатели стали ниже, но здесь — не знаю, заметили ли вы, — здесь не только снижаются доходы от торговли, но и посещаемость катастрофически падает, что совершенно не укладывается в наши представления о порядке вещей. Обычно в центре города посещаемость на удивление стабильна. Пусть люди покупают меньше товаров, но они не перестают приходить в магазин. Иногда, Джон, мы даже замечаем, что покупателей становится больше.

Но здесь? Покупатели почти совсем перестали приходить. Соответственно пар, имеющих детей, среди них стало еще меньше. Повторяю, посещаемость покупателей с детьми упала ниже всяких пределов. Значит, с этим магазином творится нечто необычное.

Итак, почему они не приходят так часто, как прежде? Что здесь не так? Что изменилось? — Он слегка улыбнулся и нарочито огляделся вокруг, потом снова обратился ко мне: — Все ли нормально? Родители по-прежнему могут оставлять детей в яслях, но дети не просят родителей снова отвести их в магазин, как это было раньше. Чего-то теперь не хватает. Отсюда вывод. Следовательно, мы должны им это вернуть.

Он положил на столик свой портфель и криво улыбнулся:

— Вы знаете, как это бывает. Постоянно призываешь сотрудников справляться с проблемами по мере их поступления, но слушают ли они этот призыв? Потому что это не их забота — решать такие вопросы, правда? Так что вместо одной проблемы мы получили уже две. И вдвое больше неприятностей, с которыми нужно что-то делать. — Он печально покачал головой. Сузив глаза, он пристально оглядывал комнату, каждый ее уголок. Потом дважды глубоко вздохнул. — Ладно, Джон, спасибо вам за помощь. Я должен задержаться здесь еще на несколько минут. Почему бы вам не пойти пока посмотреть телевизор, выпить кофе или не сделать еще что-нибудь в этом роде? Через некоторое время я присоединюсь к вам.

Я ответил, что буду в комнате для персонала. Повернувшись уходить, я услышал, как он открывает портфель. Уходя, я всматривался сквозь стеклянную стену и пытался разглядеть, что за предметы он выкладывает на стол. Свеча, склянка, черная книга… колокольчик.

Число посетителей снова стало увеличиваться. Мы замечательно справляемся с кризисной ситуацией: отказались от части самой дорогой мебели и расширили ассортимент более доступных изделий из сосны. За последнее время магазин набрал много новых сотрудников, даже больше, чем положено по штату.

Дети снова счастливы. Их одержимость игровой комнатой не угасает. У входа в нее появилась небольшая метка — чуть выше трех футов от пола, — более рослых детей в комнату не пускают. Я вижу, как они стремглав несутся по лестнице и останавливаются перед дверями комнаты, где вдруг выясняется, что за месяцы, которые прошли с их последнего визита, они подросли и стали слишком большими и теперь им не позволят здесь играть. Я вижу, как они впадают в ярость, узнав, что им никогда больше не войти в эту комнату, что они здесь свое уже отыграли. Знаете, некоторые готовы все отдать, только чтобы вернуться назад. А другие дети, которые видят это, — те, что немного поменьше ростом, — желали бы остановиться и не расти больше, чтобы оставаться такими, как они есть.

Иногда, глядя, как они играют, я задумывался о том, что, возможно, вмешательство мистера Гейнсбурга было рассчитано вовсе не на тот эффект, которого все ожидали. Когда я наблюдаю, как дети, оставшиеся за дверью, сгорают от желания воссоединиться со своими друзьями, которых впустили в игровую комнату, я задаюсь вопросом: не ради этого ли все затевалось?