Ужасы

— Я совершенно изнемог от поисков. А эти две комнаты подходят мне как нельзя более. Что, если бы мы попытались…

— Но ведь я вас совсем не знаю! — произнес я раздраженно.

— Мое имя Фриц Беккерс. Я очень тихий человек и почти не буду вам мешать. Если же окажется, что вам это неудобно, вы можете всегда уехать. Ведь это не брак.

Я молчал. Он продолжал:

— Я предложу вам следующее: общая цена за все эти комнаты девяносто марок. Будем класть на каждого по половине. Я беру эти две комнаты, вы берете две другие. Я должен иметь право свободного прохода через вашу комнату, а кроме того, я хотел бы по утрам пить кофе в вашей комнате. Я не люблю завтракать в той комнате, в которой сплю.

— Пейте кофе в том маленьком помещении.

— Оно будет мне служить для… для другой цели. Но я еще раз уверяю вас, что я никоим образом не буду вам в тягость.

— Нет! — промолвил я.

— Ну тогда, — возразил господин Беккерс, — тогда, конечно, ничего не поделаешь. Тогда нам обоим не остается ничего другого как отправиться на охоту.

Снова вверх по лестнице, вниз по лестнице… Приятнее разбивать камни на большой дороге…

— Погодите! — обратился я к нему. — Давайте попытаемся.

— И отлично!

Хозяйка сияла:

— Сегодня счастливый день.

Я подписал условия и попросил ее послать за моими вещами. Затем распрощался. Я чувствовал адский голод и отправился где-нибудь пообедать.

Но уже на лестнице стал сожалеть о принятом решении. Всего охотнее я вернулся бы и взял свои слова обратно.

На улице я встретился с Паулем Гаазе.

— Куда? — спросил я.

— Я не имею жилья. Я ищу.

У меня сразу улучшилось настроение. По крайней мере у меня было жилье. Я отправился с художником в ресторан, и мы очень основательно поели.

— Пойдемте сегодня вечером на праздник художников, — предложил мне Гаазе. — Я приду за вами.

— Хорошо!

Когда я вернулся в мое новое жилище, мои чемоданы уже были там. Хозяйка с помощниками помогли мне, и часа через два все было благоустроено: картины и ненужные безделушки были убраны, и комната до некоторой степени приобрела характер нового жильца,

В дверь постучали.

Вошел художник.

— А у вас здесь очень недурно… Вы устроились с толком и со смыслом, — решил он. — Но пойдемте. Уже девять часов.

— Что? — Я взглянул на часы. Он был прав.

В это мгновение в дверь снова постучали.

— Войдите!

— Извините, это я.

В комнату вошел Беккерс; двое носильщиков тащили за ним огромные ящики.

— Кто это такой? — спросил Пауль Гаазе, когда мы уже сидели в трамвае.

Я раскрыл ему секрет своей квартиры.

— Ну вы, кажется, сели в лужу… Впрочем, нам здесь выходить…

На другое утро я поднялся довольно поздно. Когда хозяйка принесла чаю, я спросил ее, завтракал ли уже господин Беккерс.

— Еще в половине восьмого, — ответила она.

Это было очень приятно. Если он всегда встает так рано, то не будет мне в тягость. И в самом деле, я вообще не видел его. Я прожил в своем новом жилище две недели и почти совсем позабыл о своем сожителе.

Однажды вечером, часов около десяти, он постучался в дверь, разделявшую наши владения. Я крикнул: «Войдите», и Фриц Беккерс вошел в мою комнату.

— Добрый вечер! Я вам не мешаю?

— Ничуть. Я как раз только что покончил с моим писанием.

— Значит, я могу на минутку зайти к вам?

— Пожалуйста. Но только при одном условии: вы курите: длинную трубку, а у меня душа не переносит ее. Сигар или сигареток я могу предложить вам сколько угодно.

Он вернулся к себе, и я слышал, как он выколачивал трубку о подоконник. Затем он вошел и закрыл за собой дверь. Я пододвинул к нему ящик с сигарами.

— Пожалуйста.

— Благодарю. Короткую трубку вы тоже не можете переносить?

— Напротив, переношу очень хорошо.

— В таком случае, позвольте, я набью ее.

Он вытащил из кармана короткую английскую трубку, набил ее и зажег.

— Я в самом деле не мешаю вам? — снова спросил он.

— Да нет же, ничуть. Я дошел в своей работе до мертвой точки и так или иначе, но должен прекратить ее. Мне требуется описание праздника Озириса. Завтра утром я схожу в библиотеку. Там я, наверное, найду что-нибудь.

Фриц Беккерс улыбнулся:

— Может быть, я мог бы вам помочь?

Я задал ему несколько вопросов, и он дал мне на них весьма подробные и обстоятельные ответы.

— Вы ориенталист, господин Беккерс?

— Немного, — ответил он.

С этого дня он иногда стал заходить ко мне. Он приходил по большей части поздно вечером выпить стакан грога. Иногда я сам звал его. Мы очень охотно беседовали друг с другом о самых разнообразных предметах. Фриц Беккерс, по-видимому, был сведущ во всех областях. Только о себе он ничего не рассказывал, и когда я заговаривал, переводил разговор на другую тему.