Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник)

Дети, вы слышите музыку? Летящий над улицей радостный звон? Слышите этот немудреный — динь-динь-динь, динь-ди-лень — напев, сочащийся сквозь зелень листвы и голубизну небес, сквозь густой и неподвижный летний зной? Это мистер Льдинка на своем грузовичке и его вкуснейшее мороженое! Толстенькие пористые холодные шарики в хрустящих вафельных трубочках! Сочные брикетики в глянцевой шоколадной глазури, насаженные на палочки! Мягкие розовые освежающие завитушки, тающие в стаканчиках!

Звон приближается, тесня жаркое марево, — динь-динь-динь, динь-ди-лень, — и дремотная, потная лень в мгновение ока сменяется восторженным возбуждением. Бобби Мартин больше не валяется в густой траве, тупо пялясь на невесомые летние облака и не видя их; он уже вскочил и бежит по лужайке спросить мать, клюющую носом на крылечке над журналом, едва не выскальзывающим из ее пальцев, нельзя ли ему получить немного денег на ледяную лимонную лягушку.

Сюзи Бреннер оставляет вялые попытки напялить кукольный чепчик на голову кота (к великой радости последнего) и лихорадочно роется в своем пластиковом кошелечке в горошек, выясняя, хватит ли мелочи на покупку стаканчика бананового мороженого с шоколадным сиропом. О, она уже чувствует на языке его сладость! Ее горло предвкушает восхитительную прохладу!

И ты перестаешь дуть в сложенный листок, пытаясь издать свист, точь-в-точь как это делал старший брат Арнольда Картера. Твои маленькие ручонки поспешно шарят в обоих карманах, разочарованно натыкаясь то на ракушку, найденную вчера на пляже, то на маленький мячик, безнадежно изжеванный собакой, то на забавный камешек, обнаруженный на незастолбленном участке, который, если повезет, может оказаться нашпигованным радиоактивным ураном, пока не стискиваешь в кулаке два пенни и четвертак, думая, что дотронулся еще и до пятицентовика.

А фургончик мистера Льдинки тем временем все ближе — динь-динь-динь, динь-ди-лень, — и Мартин Уолпол, любящий пустить пыль в глаза, утирает лоб, тычет вперед пальцем и гордо вопит: «Вижу! Вот он!»

И действительно, вот он— плавно сворачивает с Главной на Линкольна. И ты видишь сквозь сочную зелень листвы, которая в разгар лета столь пышна и обильна, что кажется, ей место не в городишке Среднего Запада, а в тропических джунглях Амазонки, — видишь ослепительный блеск его округлой крыши. Ты отталкиваешь последний, забытый моток спутанной бечевки в кармане, и сердце твое подпрыгивает от радости, поскольку найден еще один четвертак, а значит, хватит на апельсиновую сосульку на палочке, которая заморозит гортань, остудит желудок и окрасит язык в великолепный, пылающий медно-красный цвет, неизменно ужасающий сестру!

Теперь грузовичок мистера Льдинки виден целиком, а перезвон колокольчиков — динь-динь-динь, динь-ди-лень — так громок, ясен и боек даже в этом оцепенелом мареве, что ошеломленный воробей, сбившись с крыла, шустро сворачивает в сторону.

Гавкает пес Расти Тэйлора, и, словно по команде, все вы срываетесь со своих мест и мчитесь со всех сторон, крепко-крепко сжимаете монеты потными пальчиками и стискиваете медяки во влажных маленьких кулачках. И все до единого облизываете губы и завороженно глядите на ярко-голубые буквы, намалеванные на украшающих грузовичок со всех сторон ледяных кубиках, гласящие: «Мистер Льдинка». Мистер Льдинка собственной персоной машет всем своей широкой бледной ладонью из-за руля и сказочно — медленно, с ловкостью капитана океанского лайнера, заводящего судно в док, — останавливает перед вами свой фургон и все хранящиеся в нем чудеса.

«Клубничную трубочку!» — кричит толстый Гарольд Смит, как обычно опередивший остальных, и мистер Льдинка со щелчком открывает одну из шести маленьких дверок на левом борту грузовичка, достает трубочку и протягивает ее Гарольду, затем берет деньги. Не успел ты сообразить, что к чему, а он уже скользнул к правой верхней (одной из четырех задних) дверце, открывает ее: щелчок — и Манди Картер держит свой замороженный кленовый сироп, лижет его и протягивает монеты одновременно. А теперь мистер Льдинка распахивает одну из шести маленьких дверок правого борта: щелчок — и Эдди Морс впивается зубами в верхушку светло-красного хрусткого эскимо с корицей, жует и глотает, и абсолютно счастлив.

Когда же — как всегда на твоей памяти — тихо щелкает верхняя средняя дверца на правом борту грузовичка, и твои монеты ложатся на большую, белую, вечно прохладную ладонь мистера Льдинки, и ты отступаешь, получив предмет своих страстных желаний, лижешь оранжевую сосульку и ощущаешь, как потекла по горлу ее свежесть, ты вновь обнаруживаешь, что восхищаешься плавностью перемещений мистера Льдинки, когда он скользит и приседает, поворачивается и нагибается, кланяется и тянется, переходит от одной маленькой дверки к другой, не ошибаясь и не останавливаясь. Его большое тело несет прохладу, и ты хочешь двигаться так же ловко, когда бежишь, раскинув руки, по площадке, надеясь поймать улепетывающего товарища и зная, что не поймаешь.