Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник)

Машина когда-то принадлежала фирме «Добрая душа». Едва различимые буквы еще маячили над тающим брикетом мороженого, поверх которого вывели надпись «Время веселиться». Один бок был заклеен переводными картинками с пестрыми эклерами полинявших ядовитых цветов. Картинки складывались в жутковатые образы. Я наморщила нос и залезла в кабину вслед за Кассом.

Мотор взвизгнул, и древнее сооружение на колесах загремело, словно коробка с драже. Пустые бутылки из-под шипучки и картонные коробки покатились под ноги, когда я попыталась расчистить себе место, чтобы прислониться к холодильнику. Касс закурил сигарету и бросил спичку в лужицу виноградного сока.

— Готова? — прокричал он, и грузовик рванул с места.

Я ухватилась за крышку холодильника, и руки сразу прилипли к холодному металлу. Касс, оглянувшись, извинился:

— Прости, вчера оставил там шоколадный брикет… Первая остановка — Танди-Корт.

Машина проскочила через университетский городок Сиона, мимо лужаек перед колледжами и студенческого гетто; мимо крошечных церквушек, где группы верующих уныло слонялись по бурым газонам, обмахиваясь воскресными бюллетенями. Чтобы остыть, мы с Кассом сосали фруктовый лед: палочки лежали между нами горкой «куриных костей». Над приборной доской болталась гирлянда бубенчиков. Касс иногда дергал за серый шнурок от ботинок, чтобы они зазвенели, и хмурился на металлический кашель машины. Он вцепился в баранку, как клоун на родео в спину огромного страшного быка. Улюлюкал, звонил в колокольчики и пришпоривал свою колымагу.

Дорога сузилась и превратилась в серебристый от пыли проселок; дома и церкви остались позади. Мы выехали из города. По обеим сторонам дороги поселки медленно переливались в фермы, фермы — в поля; борозды, оставленные плугом, уходили в расселины и древние ущелья хребта Блу-Ридж. Мы свернули на развилке; машина подпрыгнула, переезжая рельсы. Я вдохнула дымный сладковатый запах каменного угля и жимолости и вдруг засмеялась от радости.

Под нами стояла дюжина домов-трейлеров. Среди тополей и красных дубов они походили на игрушечную деревеньку, сбежавшую из песочницы. Старые пикапы и «шевроле» со свалки ржавели бок о бок, словно детали гигантского конструктора. Наш грузовик опасливо пробирался среди валунов и рытвин, пока не выехал на прогалинку, на которой медленно вращался на ветру дряблый надувной мишка, подвешенный на палке от швабры. Касс с улыбкой покачал головой:

— На этом маршруте полно игрушек.

Он кивнул на блестящую скорлупу трейлера, окруженного красными пластмассовыми тюльпанами и блестящими вертушками, воткнутыми в жухлую траву. Из окна черными блестящими глазками смотрели коричневые, розовые и зеленые фигурки. В окнах каждого трейлера виднелись игрушки, под колесами валялись тряпичные куклы и плюшевые гусеницы. Только мотоциклы и велосипеды с большими колесами говорили о том, что где-то поблизости есть и взрослые.

— А где все ребятишки? — удивилась я, разворачивая «неаполитанский сэндвич».

Касс остановил машину в тупике дороги.

— А вот, смотри!

Бубенчики зазвенели, отдались эхом от горных склонов и смолкли. Тишина, только вдалеке поет птица…

Затем послышались новые звуки: грохот открывавшихся и захлопывавшихся дверей-жалюзи, скрип, шорохи, топот.

Дребезжали ящики столов, звенели монетки. И появлялись дети: большие тащили за собой малышей; те волокли кукол; собачонки и котята шныряли под колесами. Касс откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся:

— Готова продавать мороженое?

Он открыл холодильник и кивнул в сторону компании у машины.

— Вот это — тройка Ким, — представил он, ворочая невскрытую коробку, трех девочек в шортах из обрезанных брючек и в футболках, жавшихся к борту грузовика и опасливо поглядывающих на меня.

— Привет, — прошептала самая хорошенькая из них, глядя на Касса так смело, будто и не она так робко шептала. — Дайте мне эклер.

Касс, поворачиваясь к холодильнику, подмигнул ей:

— Эклер? Это что-то новенькое. Для мамы?

Она помотала головой, звякнула парой четвертаков и отступила.

— А тебе, Ким? — осведомился Касс. — То же самое?

— Ким-бер-ли! — прошепелявила вторая. Передние зубки у нее выступали вперед, и при улыбке раздвоенная «заячья губа» открывала что-то розовое и влажное, как жевательная резинка. — Мне с помадкой.

Он протянул ей мороженое с помадкой. Остальные ребятишки столпились у кабины, выкрикивая заказы. Я доставала мороженое из холодильника, вся в морозном дыму. Когда убежал последний маленький покупатель, Касс развернул грузовик и мы выехали обратно на дорогу.