Ужасы. Замкнутый круг

На губах ее мелькнула отчаянная улыбка, на щеках появились тонкие морщинки, показались хорошие белые зубы. Конечно же, догадался Зарубкин, это девушка из Ямы. Неудивительно, что она напугана: в этом месте она играет роль овечки среди волчьей стаи.

Проститутка почти прижалась к нему.

— Ты очень добр, спасибо.

Она взяла бутылку и сделала большой глоток. Он заметил, что она снова оглянулась, ища что-то в тумане; глаза ее все время бегали. Затем вернула ему бутылку; водка блестела у нее на губах.

Она спросила:

— Не хочешь провести со мной ночь, дружок?

Это привело Зарубкина в замешательство: ведь, в конце концов, этот вопрос должен был задавать он. Ей, как проститутке из Ямы, следовало знать ритуал. Он осторожно взял бутылку обратно.

Девушка, казалось, угадала его сомнения.

— Смотри, — произнесла она и принялась торопливо копаться в маленькой сумочке. — У меня есть билет. — Она протянула желтую карточку. — Все по закону.

Зарубкин сомневался, но в девушке, в ее затруднительном положении было нечто такое, что не могло оставить его равнодушным.

— Хорошо, — сказал Зарубкин, и проститутка снова огляделась по сторонам.

У нее появились враги среди местных обитателей — возможно, из-за ее благородных манер, подумал он. На Хитровке она может исчезнуть, и никто не подумает искать ее. Кому какое дело — еще одна шлюха утонет в вонючей Яузе. Должно быть, она очень сильно напугана, раз так смело предлагает свои услуги. Но его затруднение состояло в том, что на имевшиеся у него деньги он мог купить лишь час ее услуг, если хотел потом продолжать пить с друзьями. В некотором смущении он объяснил ей это. Женщина истерически расхохоталась.

— Три рубля? — воскликнула она и крепко прижалась к нему. — Мой дорогой капитан, за три рубля ты можешь забрать меня насовсем.

У Зарубкина отвисла челюсть. Ему приходилось иметь дело с проститутками, и он знал, что у них не принято так вести дело. Затем она уткнулась лицом в его воротник и прошептала:

— Прошу тебя, останься сегодня со мной, капитан. Не оставляй меня этому… этому ужасу.

От нее пахло мылом — дорогим французским мылом. Он удивился тому, что такой тонкий запах пережил целый день среди нечистот Хитровки. Грудь проститутки коснулась тыльной стороны его ладони, которой он прижимал к себе бутылку. От этого запаха, от ее вида, от тайны, окружавшей ее, он почувствовал возбуждение.

— Конечно, — солгал он. — Конечно, я останусь. Где ты живешь?

Три кровати теснились в крошечной комнатке вокруг изрезанного, покоробившегося умывальника, на котором стояли треснутый кувшин и медная лампа. Две кровати были пусты, и проститутка заверила гостя, что их хозяйки сегодня не вернутся сюда.

— Утром они сбежали из города, Нева и Оленька. Мне бы надо было уйти вместе с ними, но они не стали ждать, — Она отвернулась, чтобы успокоиться. — Прости. Ты, разумеется, рад, что мы одни.

Она отбросила с кровати покрывало. На простынях виднелись какие-то пятна цвета ржавчины, но женщина уверила Зарубкина, что тут нет клопов. Профессионалка проявилась в ней, когда она начала раздеваться, механически, спокойно, она выдала волнение только в конце, снимая белоснежное белье. Затем она помогла раздеться ему — пальцы ее действовали умело, но она явно нервничала.

Они легли в кровать. Стройное тело девушки дрожало, но она храбро улыбалась, готовая вынести что угодно, только бы он остался с ней. Эта странная стеснительность показалась Зарубкину возбуждающей, и он притянул девушку к себе. Она остановила его.

— Меня зовут Лизавета Острова, — сказала она.

— А меня — Зарубкин.

Женщина вопросительно взглянула ему в глаза.

— Сергей, — уступил он.

— Сергей, — без выражения повторила она и наконец отдалась ему.

От выпитой водки тепло разлилось по его телу. Проститутка совершенно не походила на тех шлюх, с которыми приходилось бывать Зарубкину: обычно они изображали лишь слабый интерес к партнеру, а некоторые вообще были равнодушны. Они были ему тоже безразличны. Но эта женщина отнеслась к нему, как к глотку воды в пустыне, как к последнему обеду перед казнью. За три часа они трижды занимались любовью и прикончили Ванину бутылку водки. Затем Лизавета достала свою бутылку из небольшого шкафчика под покосившимся окном; чтобы добраться до него, ей пришлось перебраться через две пустые кровати. Вернувшись и протягивая Зарубкину бутылку, она извиняющимся тоном проговорила:

— Она слабее твоей. В Яме мадам запрещала нам напиваться, чтобы мы не забывали забирать деньги.

— Значит, ты хочешь, чтобы я заплатил тебе сейчас?

В глазах ее снова мелькнул страх.

— Нет, не надо платить, пока ты не уходишь. Потом, утром.

— Да в чем дело, что, твой «кот» ищет тебя?

Она покачала головой.

— Я здесь одна. И сейчас, когда пришло столько новых, стало труднее найти работу…

До него не сразу дошел смысл сказанного.

— Значит, ты пришла сюда до того, как Яму сожгли? Боже мой, но почему? Такая красивая женщина, изящная, воспитанная…

— О, у меня дела шли хорошо. Я быстро научилась, хотя я поздно начала этим заниматься. Я тебе понравилась?