Уже мертва

— М-да. Мне кажется, один и тот же ненормальный убил нескольких женщин. Нельзя сказать, что их что-то объединяет, но отметины в местах разрезов на телах одинаковые.

— Думаешь, речь идет о серийном убийце?

— Да.

Он на мгновение задумался.

— Расскажи мне все подробно.

Я принялась описывать углубления на костях рук жертв. Время от времени Арон прерывал меня, чтобы задать какой-нибудь вопрос или попросить сбавить темп. Я живо представляла себе его: длинного, сухопарого, делающего записи на клочке бумаги и заполняющего ими каждый свободный миллиметр. Хотя Арону всего сорок два года, из-за мрачного выражения лица и темных глаз индейца-чероки он выглядел на все девяносто. Другим я вообще его не знала. Этот человек обладал острым умом и огромным сердцем.

— Фальшзапилы глубокие? — спросил он деловито.

— Нет, довольно незначительные, — ответила я.

— Гармоники отчетливые?

— Очень.

— Говоришь, видно, что при движении полотно смещалось в поперечном направлении?

— Гм… да.

— Ты уверена, что правильно измерила шаг зуба?

— Да, в некоторых местах царапины и костные островки довольно отчетливые.

— И изломы… — пробормотал он, обращаясь больше к самому себе.

— Их довольно много.

Последовала продолжительная пауза — Арон обмозговывал информацию, которую я только что ему сообщила, и делал соответствующие предположения. Я понаблюдала за людьми, проходившими мимо моей двери. Где-то в других кабинетах звонили телефоны, жужжал принтер. Я повернулась к окну и взглянула на мчащиеся по мосту Жака Картье машины — лилипутские «тойоты» и «форды». Время шло.

— Конечно, мне сложно сказать что-либо определенное, Темпе, — наконец произнес Арон. — Я как будто работаю вслепую. Не знаю, как тебе удалось заставить меня взяться за это. Но свои соображения изложу.

Я повернулась назад и облокотилась на стол.

— Готов поспорить, речь идет не об электропиле. Это какая-то особая ручная пила — может, кухонная.

Точно! Я ударила ладонью по столешнице, сжала пальцы в кулак, энергично вскинула руку вверх и резко ее опустила. Розовые листики затрепыхались.

Арон продолжал, наверное даже не догадываясь о том, какое я устроила тут представление.

— Желобки слишком крупные, значит речь идет явно не о лучковой пиле с мелкими зубьями и не о пилообразном ноже. Скорее всего, это ножовка. Я не видел этих костей и ничего не берусь утверждать, но думаю, что их распилили поварской или мясной пилой.

— Как она выглядит?

— Похожа на большую ножовку. Зубья разведены довольно широко во избежание защемления. Вот почему на фальшзапилах присутствуют островки. При работе такой пилой поперечные колебания действительно имеют место, хотя срез получается достаточно чистым. Такие пилы очень эффективны. Ими режут кости, хрящи, сухожилия… да что угодно.

— Ты просто прелесть, Арон! Именно эти мысли мне самой не раз приходили в голову, но я хотела услышать то же самое от тебя. Если бы ты только знал, как я тебе благодарна!

— А-а-а.

— Хочешь взглянуть на снимки и оттиски?

— Конечно.

Пилы были вторым безумным увлечением Арона. Он заносил в каталог письменные описания и фотоизображения оставленных на кости следов всеми известными типами пил и часами обдумывал дела, которые ему в лабораторию присылали из разных точек земного шара.

По последовавшей паузе я поняла, что он высказал мне не все, что хотел. Ожидая продолжения разговора, я принялась собирать со стола розовые листки.

— Ты сказала, только кисти отделены разрезанием кости?

— Да.

— Все остальное в районе суставов?

— Верно.

— Аккуратно?

— Очень.

— Гм…

Я прекратила заниматься листками:

— Что?

— Что? — повторил он невинно.

— Когда ты произносишь «гм» именно таким тоном, это непременно что-то означает.

— Просто вырисовывается довольно странная картина.

— Что ты имеешь в виду?

— Этот парень использует для расчленения кухонную пилу и работает ею так, будто четко знает, что делает. Ему известно, где именно расположены суставы, каким образом их распиливать. Он постоянно следует своим правилам.

— Да, я тоже над этим размышляла.

Прошло несколько секунд.

— А запястья он просто отрезает. Почему? — спросила я, не выдержав.

— Этот вопрос, доктор Бреннан, следует задать не специалисту по пилам, а психологу.

— Как поживают твои девочки? — Я была с ним согласна, поэтому сразу же перевела разговор на другую тему.

Арон до сих пор не обзавелся семьей. Я знала его двадцать лет и ни разу с подругой-то не видела. Первой и основной страстью Арона были лошади. За лошадьми он ездил из Талсы в Чикаго и в Луисвилль и вместе с ними возвращался в Оклахому.

— Отлично поживают. Прошлой осенью я купил жеребца на торгах, и все мои девочки как будто помолодели.

Мы обменялись последними новостями, рассказали друг другу, что знали об общих друзьях, и договорились встретиться на академическом собрании в феврале.

— Желаю удачи в поимке этого типа, Темпе.

— Спасибо.

Мои часы показывали четыре сорок. В который раз кабинеты и коридоры здания начинали погружаться в вечернее спокойствие, а я продолжала работать.

Зазвонил телефон. Я подпрыгнула.

«Наверное, выпила слишком много кофе», — мелькнуло в голове.