Уже пропели петухи

Руди на мгновение остановился у его стола, негромко сказал:

— Все в порядке.

— Дай меню, — сказал ему Деак.

Руди положил на стол меню.

— Немедленно сообщи Тарноки: завтра в полночь Дербиро расстреляют. Мой брат в Будапеште. Нужно разыскать его. Таубе назвал мне пароль, но я ему не ответил. Послал его к тебе с кольцом и с обычной для таких случаев легендой.

— Он уже был у меня, пока не занимайся им. Скорее всего провокатор. Шааши чем-то очень обеспокоены.

Деак посмотрел в сторону столика профессора и его жены. Они негромко разговаривали. Профессорше было на вид не больше двадцати пяти. На роскошной копне ее белокурых волос красовалась модная шляпка — «тюрбан». Деаку показалось, что откуда-то он уже знает профессора.

— Ну заказывай что-нибудь, — заторопил его Руди.

— Аппетита нет, Руди. Принеси мне только коньяк.

За соседним столом громко заспорили. Маленький человечек, силясь перекричать музыку, хвалил Гитлера и Салаши и требовал, чтобы Лайош сыграл для него «Эрику»[2]. Многие закричали на него, но фронтовик пьяным голосом запел:

Везли меня в Галицию,
Деревья плакали навзрыд…

Кто-то подхватил песню, другой, третий, а дядя Лайош — в надежде на чаевые — старательно подыгрывал им.

Дым уже щипал глаза, и Деаку хотелось выйти на свежий воздух, но он не мог покинуть своего места за столиком. Страшила его эта операция. Деак боялся, что Тарноки окажется прав, и тогда он уже окончательно разуверится в Аните.

Он задумался. Воскресил в памяти милые воспоминания минувших месяцев. Нет, не мог он так ошибиться! Анита любит его. Конечно, если он сумеет осуществить свой замысел, то очень быстро узнает, где же правда. Нужна только выдержка.

В зал вошла Анита. Она сразу же заметила Деака и поспешила к нему. Прапорщик встал, поцеловал ей руку, помог снять пальто и повесил его на вешалку, изобразив на лице улыбку. Анита, озабоченная, но и не скрывающая своего волнения, села к столу.

— Принес документы?

— Все в порядке, — еще приветливее улыбнулся Габор, желая успокоить ее.

— Позвать их сюда?

— Подожди. — Деак взял девушку за руку. — Выпьешь чего-нибудь? — спросил он и сделал знак Руди. — Принесите один коньяк. Да перестань ты нервничать, Анита.

— Ох, скорее бы все это кончилось.

Руди принес коньяк и безмолвно удалился.

— Выпей, — сказал Деак. — Лучше будет.

Анита приподняла рюмку, но пить не стала.

— После полудня у меня был Мольке, — сказала она и поставила рюмку на стол, так и не пригубив. — Он сказал, что твой брат будто бы жив и находится сейчас в Будапеште. Думаешь, это возможно?

— Все возможно, Анита. Твое здоровье!

Он буквально заставил девушку выпить коньяк.

— Передай мне документы, — сказала Анита, — я отнесу им.

Деак сочувственно посмотрел на нее. Пододвинувшись поближе, шепнул:

— Ты, конечно, знаешь, если Шааши провалятся, они нас продадут. Тогда нам с тобой конец.

— Не продадут, — неуверенно возразила девушка и помрачнела. — Так хочется умереть! С утра, с самого утра только об одном и думаю и не нахожу никакого выхода. Наверное, с ума сойду скоро.

Деак сжал ей руку.

— Погоди, соберись. Первым делом нужно время выиграть. Пока еще живы мы оба, и твой отец, и я тоже. И есть надежда, что оба уцелеем. Когда у тебя встреча с Мольке?

Анита провела по лбу тыльной стороной ладони.

— Он вечером будет звонить. — Пересиливая слабость и заставив себя сохранить спокойствие, предложила: — Передадим им документы и уйдем. Ладно?

Но до этого очередь уже не дошла, потому что в дверях выросли нилашистские штурмовики. Музыка мгновенно оборвалась, певичка умолкла, и в неожиданно наступившей тишине какой-то грубый, хриплый голос сказал:

— Облава! Всем оставаться на своих местах! Приготовить документы!

Вооруженные нилашисты заняли все выходы.

Трое начали проверку документов. Анита побледнела, ее бил озноб, с выражением ужаса на лице она посмотрела на Деака. Тот ободряюще взял девушку за руку.

— Добрый вечер, — подойдя к ним, сказал тучный мужчина лет пятидесяти, начальник патруля. — Прошу извинить. Предъявите, пожалуйста, документы.

Деак достал свое удостоверение и безмолвно протянул его нилашисту. Тот неторопливо раскрыл его, начал читать, как вдруг взгляд его остановился на вложенном в удостоверение листке бумаги.

— Извините, — сказал Деак, — эту бумагу я попрошу вернуть мне.

— После того, как я ее прочитаю.

— Дайте сюда! — Деак протянул руку за бумагой, но нилашист оттолкнул его.

— Молчать!

— За грубость вы еще поплатитесь, — сказал прапорщик.

— Коммунистическая листовка? — воскликнул нилашист. — Как она у вас оказалась?

— Взгляните на мое удостоверение.

Нилашист еще раз развернул удостоверение, презрительно скривил рот. Знаком подозвав одного из своих патрульных, державших автомат на изготовку, он сказал:

— Отведите-ка господина прапорщика.

Анита вцепилась в руку Деака.

— Габор!..

— Успокойся, милая, — сказал он. — Сейчас уладим это недоразумение.

— Давай, давай!

Нилашист ткнул его в бок дулом автомата.

Деак двинулся к выходу.

6