Ужин

Но погубила его, безусловно, борода. Или, точнее говоря, сначала борода, а потом избавление от нее. Когда уже было поздно. Серж Ломан сам не знает, чего хочет, — таков был вердикт избирателей, и они проголосовали за то, к чему уже привыкли. За пятно на обоях.

Разумеется, Серж не стал подавать в суд на свою невестку, жену своего брата. Это было бы превратно истолковано.

— Думаю, что он понял, — сказала Клэр спустя несколько недель после происшествия в кафе. — Он ведь тогда сам хотел решить вопрос на семейном совете. Надеюсь, он понял, что и теперь лучше не выносить сор из избы.

Как бы то ни было, у Сержа и Бабетты появились новые заботы. Такие, как исчезновение их приемного сына Бо, например. Они развернули масштабную кампанию по его розыску, с размещением фотографий в газетах и журналах, расклеиванием объявлений по городу, выступлением в передаче «Внимание: розыск!».

В ней телеаудитория услышала сообщение, которое Бо перед своим исчезновением оставил на автоответчике телефона Бабетты. Мобильник Бабетты не был найден, но сообщение сохранилось, хотя звучало оно уже не так пронзительно, как в тот вечер.

«Мама, что бы ни случилось… я хочу тебе сказать, что люблю тебя…»

Серж и Бабетта, безусловно, свернули горы, чтобы найти Бо, но кое-кто относился к их усилиям скептически. Один из еженедельников предположил, что Бо, вероятно, опостылели его приемные родители и он решил вернуться на родину. «Такое нередко случается в „трудном возрасте“, — писал журнал, — когда усыновленные дети пускаются на поиски биологических родителей. Или по крайней мере проявляют интерес к стране своего рождения».

Одна газета посвятила этому громкому делу статью на целый разворот. Автор статьи впервые открыто размышлял на тему: кто приложил бы больше усилий к поиску своих пропавших детей — биологические родители или усыновители? Он приводил примеры приемных семей с проблемными детьми, в которых усыновители отказывались от дальнейшего участия в их судьбе. Проблема зачастую объясняется совокупностью различных факторов, утверждал он. И в качестве решающего называл неспособность приемных детей ассимилироваться в чужой культуре. Не следует сбрасывать со счетов и биологические аспекты — «изъяны», доставшиеся детям в наследство от биологических родителей. В случае же усыновления в позднем возрасте картину осложняют события, произошедшие с детьми до их появления в новой семье.

Я вспомнил вечеринку в саду моего брата во Франции. Когда французские фермеры поймали Бо за кражей курицы, Серж во всеуслышание заявил, что его дети на такое не способны. «Его дети», — сказал он, не делая различий.

Потом я подумал о приюте для животных. Забирая оттуда собаку или кошку, ты тоже не знаешь, что за жизнь была у них до тебя: били ли их или целыми днями держали взаперти. Не важно. Если ты не в состоянии справиться со своим питомцем, ты просто-напросто возвращаешь его в приют.

Статью завершал вопрос: кто скорее отвернется от своего неуправляемого или отбившегося от рук ребенка — биологические родители или усыновители?

Я знал ответ, но сначала показал статью Клэр.

— Как ты считаешь? — спросил я после того, как она ее прочла.

Мы сидели на кухне, доедая завтрак. Солнечный свет падал в сад и на разделочный стол. Мишел уехал играть в футбол.

— Я часто думала, стал бы Бо шантажировать своих братьев, будь они родными, — сказала Клэр. — Конечно, родные братья и сестры часто ссорятся, иногда вообще не желают общаться. И все же… Если речь заходит о жизни и смерти, то они стоят друг за друга горой.

И тут Клэр засмеялась.

— Ты что? — спросил я.

— Ничего, ну и речь я толкнула! — сказала она, все еще смеясь. — Про братьев и сестер. И главное — кому!

— Да, — сказал я и тоже рассмеялся.

Мы немного помолчали. Лишь иногда встречаясь взглядами. Как муж и жена. Как две части счастливой семьи, подумал я. Да, нам пришлось пройти через серьезные испытания, которые в последнее время я все чаще сравнивал с кораблекрушением. Счастливая семья пережила кораблекрушение. Не хочу сказать, что семья от этого стала счастливее, но, во всяком случае, и счастья своего она не утратила.

Клэр и я. Клэр, Мишел и я. Мы были вместе. Мы выстояли перед тем, чего раньше с нами еще никогда не случалось. Не важно, что переживали мы эти события каждый по-своему. Нам не надо знать друг о друге абсолютно все. Тайны счастью не помеха.

Я вспоминал о вечере, когда закончился наш ужин. Какое-то время я был дома один, а потом пришел Мишел. У нас в гостиной стоит старинный деревянный комод, где Клэр хранит свои вещи. Выдвигая первый ящик, я чувствовал, что пожалею о том, что делаю.