Узют-каны

Генка поперхнулся, жгучая вода фонтаном выпрыгнула из горла, обжигая рот. Пахан, уже дотянувшийся до автомата, обернулся на крик. Но любая мерзость, словно крыса, появляется неожиданно. Торопливо семеня, с важным видом голосующего за депутата, она проносятся по комнате, заставляя женщин визжать и вспрыгивать на табуретки, а мужчин удивлённо таращиться в беспомощном оцепенении. Именно об этом подумал Молчун, когда в открытую дверь кабины молниеносно впрыгнула воняющая помойкой лисица.

У Маруси во второй раз за последние десять минут отвисла челюсть. Лиса кивнула ей, как старой знакомой, и не раздумывая прыгнула в кресло машиниста. Вскинувшийся зэка успел поймать левой рукой пахуче-гибкий живот зверя. В правой он держал автомат, который опять шлепнулся на пол, после того как красная от крови морда ткнулась в плечо. Зелёный язык царапнул обрубок уха. Сумбурное создание вяло раскрыло пасть, высмаркивая в лицо мелких копошащихся паразитов. С бычьим мычанием Пахан обрушил кулак на ухо кошмара, лисья голова с хрустом развернулась под прямым углом и злобно моргнула Марусе. Пётр грохнул сумбурчик об пол и пинком вышвырнул из кабины с криком:

– Закройте дверь!

Молчун держался противоположного мнения. Ему больше не хотелось водки. Но с бутылкой он не расстался. Пистолет впрыгнул в ладонь, когда Генка стучал подошвами по железной лесенке внутри экскаватора. Лиса, притворно издыхая, ползла мимо выкрашенного зелёным корпуса генератора, напоминающего спящего мамонта. «Знаешь и не стелешь – вдвойне глупо» – так? Они не закрыли дверь с платформы! «Заходите, люди добрые, берите что хотите!» – старый анекдот. Дурь! Генка швырнул своё приобретение, почемуто приняв бутылку за гранату. Она, брызгаясь водкой, разбилась рядом с лисой, та заюлила, уворачиваясь. Брызги и осколки вонзились в её чудовищно вывернутую голову.

– Там! Дверь! – гаркнуло сзади, бородатый зэк с автоматом громыхал следом.

С базы внутрь залезал ещё один безглазый кошмарик в последней стадии лучевой болезни. Генка выстрелил; чавкнув, мертвец вывалился обратно. Выстрел заложил уши камнепадом, отражаясь гулом от высокого потолка. Полудохлая лиса, извиваясь, клацнула опрокинутым ведром и сразу стала чёрной. Запах солярки густо швырнуло в вибрирующий воздух. Рокочущий двигатель-мамонт сбряцал искры, когда Пахан колошматил лису из автомата.

Одно исступлённое мгновение Генка наблюдал, как из чёрного бугорка вытягивается морда с алым глазом электронного устройства из будущего. Она вытягивалась больше, чем возможно, округляясь чёрными потёками. Ему это напомнило акулью голову застрявшего в камнях вертолёта и что-то ещё. Солярка с водкой вспыхнули осторожно и даже неохотно, но потом увлеклись. Распластанный зверь под чадящим огнём продолжал сучить лапками, словно впрыгивая в свою непомерно вытянутую морду. И тут Гена понял, на что это похоже.

На кольчужную задницу червя. Или голову. Да без разницы.

– Срань Господня, – прокомментировал Пётр, выдирая опустевший магазин.

Молчун, побаиваясь, выглянул на платформу – на ней дёргался мертвец, пытаясь подняться. «Лучше поздно, чем никогда», – решил Гена и захлопнул дверь. Вонючие пары солярки мешали дышать. Лиса растекалась бурлящей лужей, слабо похлюпывая плавящейся выпуклостью.

– Эй! Бросили меня, да? – высоко на лестнице появилась Маруся в комично несуразной фуфайке не по размеру.

Они вбежали в кабину, Молчун ждал, что Пётр усядется в кресло, но тот судорожно рылся в рюкзаке, наспех меняя обойму. «Зачем ему прут?» – вбежало и выскочило. Генка сам оседлал рычаги, разворачивая экскаватор. Выхваченные прожекторами мертвецы присоседивались, обступая.

– Три, четыре, – считала Маруся, ойкнула. – Смотри, без головы!

– Итого: шесть. Ещё один на входе, – пояснил Гена. – Петро! Как там с ковшом?

– Эту дёрни.

– Ага! Арматура тебе на что? – обернувшись, вспомнил про прут, с помощью которого сковырнулся замок.

Пахан поморщился, огромный. У топчана он выглядел динозавром. Прут резко опустился на радио, вызвав град осколков.

– Ладно, кореша. Фуфло чую. Не по пути нам. Прощевайте, – автомат весомо нацелился в живот Маруси.

– Ах ты, гнида! – процедила она, понимая.

– Погибнешь ведь, – с сожалением выдохнул Генка.

– Авось прорвёмся! – бесцветные, самоуверенные глаза над коростой ухмыльнулись. – Нюхайте парашу, господа туристы!

Он выскочил, хлопнув дверью. Железная палка туго впихнулась в петли. Рюкзак хлопнул по раненой руке. Пётр сжал ладонью лицо, сплющивая болезненный нос.

– Так надо, – выдохнул. – Один теперь, нах. Один.

Молчун, сжав зубы, манипулировал ковшом. Мертвецы окружали, и не было времени на ненависть к подлецу.

– Он запер нас! – пихая дверь, кричала Маруся.

– Плевать, – буркнул Генка и с наслаждением прижал ковшом безголового. – Будем гулять, Машка! Ох, мы и погуляем!

В круг света выскользнул предатель, за ним лениво волочился труп. Пётр обернулся, отстреливаясь.

– Ковшом его! – вопила девушка.

Генка почувствовал её рядом, флюиды пахли потом и азартом, тёплая рука касалась его руки, возлежащей на рычаге.