Узкие улочки жизни

Персонал психиатрической клиники по вполне объективным причинам не должен меняться слишком часто, но медсестра, встретившая меня в холле, явно была новенькой. По крайней мере, на момент моего последнего визита весной этого года регистратурой заправляла фрау Эйзель, знавшая меня ещё по курсу процедур нейрорелаксации, а рядом с этой симпатичной, но совершенно чужой женщиной я чувствовал себя как-то неуютно, недаром психологический комфорт считается одним из немаловажных компонентов лечения всех болезней, начиная от простуды и заканчивая хирургическими вмешательствами. Впрочем, директору клиники виднее, когда и каким образом производить смену персонала.

— Добрый день. Чем мы можем вам помочь?

— Добрый день. Я договаривался о визите сегодня утром с доктором Шмидтом. Моё имя Джек Стоун.

Медсестра сверилась с записями и кивнула, нацепив дежурную улыбку образца номер двенадцать или тринадцать, предназначенную для специальных гостей:

— Доктор ожидает вас в восемнадцатой палате на втором этаже. Вы знаете, куда идти?

— Да, спасибо. Я уже неоднократно здесь бывал, не заблужусь.

Клиника и снаружи, и внутри выглядела как тихий частный пансион, хотя, разумеется, была оснащена по последнему слову техники. Но все новомодные приборы и инструменты прятались в комнатах подвального этажа, чтобы не нервировать ни пациентов, ни тех, кто приходит их проведать. В принципе, насколько мне известно, серьёзно здесь оперируют довольно редко и, как правило, в таком случае приглашают на операции специалистов из известных нейрохирургических центров. Почему не возят туда пациентов? Видимо, опять же для поддержания неизменного психологического комфорта. Я бы тоже гораздо меньше волновался, если бы покидал успевшую стать своей палату только на время самой операции.

Второй этаж напомнил мне гостиницу на Унтерхюгельштрассе с той лишь разницей, что двери, выходящие в здешний коридор, были сделаны отнюдь не из фанеры. Ну да, сюда попадают и буйные больные, а что поделать? Такова жизнь.

У дверей восемнадцатой палаты дежурили два медбрата с явной борцовской выправкой. На тот случай, если герр Холле вздумает убежать? Интересно, часто ли овощи бегут с грядки? Но требования полиции по обеспечению безопасности, конечно, нужно уважить и исполнить.

— Я могу увидеть доктора Шмидта?

Дверь передо мной распахнули без вопросов, приглашений или каких-либо жестов, означающих, что меня вообще заметили. Ну и замечательно, не люблю привлекать к себе внимание. Хотя, могу поспорить на любую сумму, бесстрастные взгляды просканировали мою личность не хуже рентгена.

В палате оказалось вполне уютно, совсем по-домашнему, хотя вряд ли её обитатель замечал что-то вокруг себя. Матиас Холле сидел в кресле-каталке, придвинутом к окну, и смотрел в одну точку. Только точка эта находилась не за окном, забранным изящной решёткой, и не в комнате. Думаю, даже если бы я попытался провести трасологическую экспертизу, местонахождение объекта, на котором было сейчас сконцентрировано внимание убийцы, всё равно осталось бы неопределённым.

— Здравствуйте, герр Стоун.

Доктор Август Шмидт, лысеющий ровесник и сокурсник Макса по университету, когда-то старался привести в норму мои расстроенные нервы, и это ему удавалось плохо, пока за дело не взялся доктор Лювиг. Взялся, правда, не из любви к искусству, а из чистой корысти, но всё равно количество и качество блага в его действиях перевесили множество неприятных аспектов.

— Добрый день, доктор.

— Признаться, немного удивлён, видя вас здесь по… так сказать, профессиональному поводу.

— Я тоже в некотором недоумении. Честно говоря, лучше бы таких поводов не подворачивалось вовсе.

Август Шмидт снял очки, посмотрел через круглые стёкла на свет и пробормотал:

— Мутнеют или мне кажется?.. Скажите, этот человек в самом деле серийный убийца?

— Разве полиция не поставила вас в известность?

— Обо всех деталях? Ещё нет. А может, и вовсе не поставит… Пока их интересует только психиатрическая экспертиза.

— И каковы её результаты? Я могу узнать?

Доктор убрал очки в карман нежно-зелёного халата и, словно извиняясь, сообщил:

— Пациент полностью недоступен для общения.

— Это окончательный вердикт?

— Боюсь, что да. Дальнейшее покажет время, но хотел бы выразить сомнение, что мы дождёмся каких-либо положительных изменений.

— Всё так безнадёжно?

— Видите ли, герр Стоун… — Шмидт заложил руки за спину и неспешным, отработанно увесистым шагом прошёлся по комнате, живо напомнив мне одного университетского лектора. — Он может попросту не дожить до улучшений.

— Что вы имеете в виду?