Узкое ущелье и Чёрная гора

Их называли «письма из Арцавы», так как они, хотя и написанные уже известной клинописью, «о на непонятном языке, были обращены к царю Арцавы. По разным причинам предполагают, что Арцава находилась в Южной Анатолии. Возможно, что эти письма исчезли бы в архивах музеев, если бы французский археолог Е. Шантре не нашел в 1893 году в Богазкёе фрагменты глиняных табличек, бесспорно составленных на том же неизвестном языке «арцава». Так возникла новая проблема: существовал ли народ, объединенный языком арцава, который одновременно господствовал в северной излучине Галиса и на средиземноморском побережье Малой Азии?

Проблема была столь важной, что несколько лет спустя заставила одного ученого, бывшего ассириолога, отдать все свои силы на ее решение, — и он нашел его. Но прежде чем описывать эти события, хотелось бы рассказать, как во времена, когда вопрос был еще неясен, производились раскопки, вызванные при отсутствии определенных знаний исключительно любовью к открытиям. Мы ограничимся этим единственным примером из числа многих, которые здесь приводить не будем.

Небольшое путешествие послужило толчком для начала первых раскопок в стране хеттов.

Путешествуя по юго-востоку Турции, археологи Отто Пухштейн, Карл Хуманн и доктор фон Лушан узнали, что недалеко от них, в Зинджирли, обнаружены интереснейшие рельефы. Пухштейн и фон Лушан, хотя времени было в обрез (оставалось всего два дня до отъезда), поспешили посмотреть их. Они сразу нашли восемь рельефных плит in situ, т. е. на первоначальном месте и в первоначальном положении.

Правда, радость открытия была омрачена тем, что плиты незадолго до них уже обнаружил Хамди-бей, генеральный директор музеев Турции. Однако оставалась надежда, что земля, едва тронутая здесь раскопами, хранит еще неизмеримо больше памятников.

Четыре года спустя, в 1888 году, при поддержке недавно образованного в Берлине Восточного комитета Хуманну удалось получить от главной администрации королевских музеев разрешение отправиться в Константинополь, сделать заявку на концессию и подготовить экспедицию.

Необходимо подчеркнуть, что все, сделанное Хуманном для организации этих богатых перспективами раскопок, было для его времени образцовым. Мы знаем, как несколькими годами раньше в Трое грубо вел копки гениальный Шлиманн, известно также, что во многих местах это делалось вообще хищнически — кладоискательство превалировало над научным исследованием. Хуманн же организовал превосходную археологическую экспедицию, обеспечил ее палатками, походными кроватями, кухонным оборудованием, включил в состав надсмотрщиков, каменщиков, плотников, кузнеца и повара, позаботился обо всех необходимых фотоматериалах и специальных инструментах. От королевских музеев в Берлине к нему был прикомандирован доктор фон Лушан, от афинского Археологического института — его друг Франц Винтер.

Карла Хуманна и Феликса фон Лушана можно нашить хорошей парой. Хуманн, родившийся в 1839 году Штееле, был чистокровным пруссаком и обладал подвижностью, присущей этому народу. Бывший инженер-железнодорожник, он по состоянию здоровья вынужден был перебраться на Юг. Сорок лет спустя та же причина вынудила спортсмена лорда Карнарвона переехать в Египет, где он совместно с Картером открыл гробницу Тутанхамона. Случайная удача на Самосе положила начало его увлечению археологией. С 1867 до 1473 года Хуманн руководил строительством дороги в Передней Азии. Но в то же время он никогда не забывал об археологии, открыл Пергам и вел там раскопки. Работа была начата в сентябре 1878 года, а в 1886 закончена. Результатом явилось сооружение удивительнейшего алтаря древности в особом музее в Берлине.

Феликс фон Лушан — австриец, родился в 1854 году в Хеллабрунне, возле Вены, антрополог по призванию. Кроме того, будучи медиком, Лушан служил военным врачом в австрийской армии: он был незаменим для любой экспедиции и прекрасно дополнял Хуманна.

Средства предприятия были ограниченны, однако Хуманн мог рассчитывать на трех-четырехмесячную продолжительность экспедиции при наличии ста рабочих. В распоряжении экспедиции было двадцать острых кирок, двенадцать плоских кирок (к ним сто запасных рукояток), пятьдесят пять лопат, двенадцать тачек (вместе с корзинами — важнейшая часть снаряжения), пятьдесят семь корзин, два ворота, два железных рычага, два тяжелых молота, три каната, подъемный блок, тяжелая повозка с железной осью, полевая кузница, кроме того, всевозможные инструменты, гвозди, веревки и т. д.

«Таким образом, — говорил он, — у меня был инструмент для ста семидесяти и более человек, и я мог легко заменить поврежденное».

О бытовых удобствах участников экспедиции он не говорит ни слова. Время, когда научная экспедиция стала считать жизненно необходимым условием для исследований наличие холодильников и душевых установок, тогда еще де настало.