Узкое ущелье и Чёрная гора

Удивительным в характере Йенсена было то, что он никогда не исправлял своих ошибок, наоборот, он защищал свои неверные взгляды, ожесточенно полемизируя с ничем не сравнимым упрямством. Только позднее он снизошел до некоторых поправок к своим ранним взглядам, и здесь случилось трагикомическое: он объявил неверным одно из своих самых ранних верных открытий — Кархемиш!

Как бы то ни было, работы Йенсена пробили брешь, и в течение долгого времени никем, помимо него, не было сделано никаких открытий, представлявших действительную ценность.

Для читателя, который хочет ближе познакомиться с проблемами расшифровки, следует назвать имена исследователей, работавших вслед за Йенсеном до конца двадцатых годов. Если придерживаться порядка опубликования их важнейших работ, то это труды В. Д. Балл, Д. Менант, Д. Кемпбелл, Ф. Е. Пейзер. Д. Галеви, Ц. Р. Кондер, Л. Мессершмидт, Фриц Гоммель, А. Глейе, Р. Рут, Р. К. Томпсон, А. Е. Колей, Г. Арто, Карл Франк. По сколь зыбкой почве они двигались, становится ясным хотя бы из того, что они не могли прийти к единому мнению ни в одном толковании. Иногда вся их работа с самого начала была лишена какой бы то ни было ценности, так как исходила из неверной предпосылки. Так произошло с Пейзером, когда он предпринял остроумные толкования одной надписи из Кархемиша, но неверно определил направление строчек.

Пример противоположности точек зрения: Галеви считал хеттов семитским народом; Глейе, не профессионал, а самоучка, пытался толковать иероглифы этимологически из угро-финских языков; Колей исходил из кавказских языков.

При всем том до конца двадцатых годов удалось довольно определенно расшифровать некоторые названия (Тиана, Гамат, Гургум) и тем самым определить отдельные знаки для последующего чтения. С каким ожесточением оспаривались вещи, казавшиеся непрофессионалам пустяками, как такой спор мог перейти» личные выпады, каким фанатизмом были при этом одержимы ученые, показывает спор, вспыхнувший между Карлом Франком и Йенсеном в 1923–1924 годах.

Франк опубликовал новый метод расшифровки под названием «Так называемые хеттские иероглифические надписи». Эту работу подверг обсуждению Йенсен в журнале «Ассириология», и сразу же началась горячая перепалка. Йенсен, полный возмущения, установил, что метод расшифровки, который Франк выдавал за новый, был им самим применен тридцать лет назад. Затем он разгромил работу Франка в деталях — «здесь приходится с краской стыда отложить перо!» Франк нанес ответный удар в работе «Исследования хеттских иероглифических надписей»: «Я не имею физической возможности оспаривать все эти вещи; работа полностью лишена действительно глубокого проникновения в понимание надписей… нигде — большого шага, нигде — гениального броска», и это последнее предложение он напечатал разрядкой. Конечно, оба были и правы и неправы; правы, когда утверждали, что другой допустил значительные ошибки; неправы, когда говорили, что каждый из них сам их не делал.

Хеттские печати

Тот, кто назовет такой ученый спор лишь недостойным, не понимает, что даже в решении чисто мыслительной задачи, если ей посвящена вся жизнь исследователя, не могут не принимать участия также сердце и темперамент. После этого столь ожесточенного спора для большинства исследователей проблема хеттских иероглифов казалась слишком опасной областью, чтобы заниматься ею. Так прошло несколько лет, на протяжении которых никто не выступил с какими-либо определенными взглядами вплоть до 1928 года, когда молодой итальянский лингвист Мериджи предложил новые толкования, а вслед за ним начиная с 1930 года вдруг целая группа исследователей младшего поколения принялась еще раз самым тщательным образом изучать проблему. Это были Игнацт Д. Гельб, Эмиль О. Форрер и Гельмут Т. Боссерт: американец, швейцарец и немец.

Печать Индилимма

Опыты этих исследователей следовало сразу же признать особенно важными, так как впервые в истории расшифровки они пришли к единому мнению по целому ряду чтений. Первыми среди них были Мериджи и Боссерт. Они узнали о неожиданном подтверждении их выводов со стороны старого мастера хеттологии Фридриха Грозного, лучшего знатока хеттской клинописи, который после многих лет молчания вдруг взял слово. Однако ко всему прочему произошел еще счастливый случай, который осветил то, чего не могла раскрыть работа, проводившаяся в течение многих лет.

В 1934 году немецкий археолог Курт Виттель вел раскопки в Богазкёе, столице хеттов, которая дала уже Винклеру неоценимый материал. Виттель нашел в одном месте около трехсот глиняных печатей, из них примерно двести двуязычных!

Печать Табарна