Узлы ветров

— Странник, скажи мне, кто ты? Из какой ты страны явился? Кто дал тебе эту одежду? Ты говорил, что буря выбросила тебя к нам на берег.

И рассказал Одиссей Арете подробно о своем кораблекрушении, все, как было, о жизни своей на острове у нимфы Калипсо, о своем последнем несчастном плавании и, наконец, о том, как встретил он на морском берегу девушек, мывших одежды, и что дала ему Навсикая мантию и хитон.

Речь хитроумного Одиссея понравилась Алкиною и Арете, и он сказал, что за такого храброго мужа он отдал бы дочь свою замуж.

— Но мы задерживать здесь тебя против воли не будем, — сказал Алкиной. — Завтра же к вечеру я устрою тебе отъезд; и как бы далеко ни находилась твоя родина, ты завтра узнаешь, как наши корабли быстроходны и как молодые гребцы феакийцы ловко владеют веслом.

Весело стало тогда на сердце у Одиссея; он поблагодарил гостеприимного Алкиноя, и долго еще они беседовали между собой о многом.

Тем временем Арета велела рабыням приготовить гостю постель, и вскоре Одиссей уснул на мягком ложе в гостеприимном Алкиноевом доме.

Когда встала из мрака багряная Эос, проснулся царь Алкиной; рано на рассвете встал и Одиссей, и повел царь своего гостя на площадь, и они сели неподалеку от гавани, где находились феакийские корабли. В это время Афина-Паллада, приняв вид глашатая, ходила по улицам города, созывая всех феакийских граждан на собрание. Вскоре наполнилась площадь народом, и сели все по местам. С удивлением смотрели феакийцы на Одиссея, — красотой наделила его Афина, стал он моложе и выше ростом, и сделала это богиня для того, чтоб расположить к нему феакийских граждан.

Поднялся царь Алкиной и, рассказав народу о знатном госте, стал просить помочь ему вернуться на родину; просил Алкиной снарядить корабль и дать пятьдесят два смелых молодых гребца. Он пригласил гребцов и старейшин к себе на пир и велел позвать певца Демодока, чтоб он усладил собравшихся пением.

Были выбраны лучшие мореплаватели, и они отправились на пристань и начали снаряжать корабль и вскоре приготовили его к отплытию. Собрались приглашенные на пир в дом Алкиноя. Были зарезаны два жирных быка, восемь свиней и двенадцать овец; глашатай ввел в дом слепого певца Демодока. Насладившись вином и едою, стали гости слушать песню слепого певца о походе Одиссея и Ахиллеса на Трою.

Услышав свое имя, Одиссей закрыл голову мантией, чтоб никто не заметил, как он прослезился. И никто не заметил слез Одиссея, кроме Алкиноя, сидевшего рядом с ним. Когда кончился пир, все вышли из дома на площадь, чтоб показать гостю свое искусство в играх. Выступили феакийские юноши, опытные в метании диска, бросании копья, в борьбе, в беге и в кулачном бою.

Когда закончились игры, сын царя Лаодам, один из самых красивых юношей Феакии, обратился к друзьям:

— Не спросить ли нам у нашего гостя, в каких он играх искусен?

Все согласились, и он обратился к Одиссею:

— Прими и ты, чужеземец, участие в играх и силу свою покажи, ведь скоро тебе покидать наш город, корабль стоит готовый к отплытию, и гребцы готовы уже отправиться в путь.

Ответил им Одиссей:

— Мне сейчас не до игр, на душе моей горе; много я бед испытал, и теперь я сижу, дожидаясь, чтобы скорее домой возвратиться.

Но с усмешкой ответил ему молодой Эвриал-феакиец:

— Странник, я вижу, что ты не похож на героя. Ты скорее похож на купца, что, нагрузив свои корабли товаром, прибылей ждет от торговли.

Мрачно глянул на него Одиссей исподлобья и ответил:

— Ты, юноша, слово обидное молвил. Я вижу, ты не похож на того, кто одарен красотой и мудростью вместе. Правда, не всякий обладает видом красивым и умом заодно и могуществом слова; бывает, что один по наружному виду недостоин внимания, но зато одарен он прелестью речи искусной, и радостно видеть его на собрании, говорящего с мужеством твердым; а иной отмечен красотою лица, но лишен прелести слова, — так вот и ты — красив и силен, но лишен здравого смысла. Ты дерзкою речью меня возмутил; но знай, что в юности был я одним из первых бойцов в состязаниях и крепкие мышцы мне верно служили. А теперь после бед и лишений, испытанных мной, убавились силы мои, но и сейчас я, однако, готов вступить в состязание!

Одиссей поднялся с места и, мантии с плеч не спуская, взял камень, что был тяжелее и больше всех дисков, брошенных феакийскими юношами, и, напрягши свою жилистую руку, он с размаху метнул его вдаль, и камень с шумом разрезал воздух, и все феакийцы в страхе нагнули головы.

Камень упал дальше всех брошенных дисков; и отметили знаком то место.