Узлы ветров

— Мне радостно слушать песнь Демодока; нет ничего отрадней, как слушать прекрасную песнь на пиру и сидеть за столом, уставленным богатой едой и чашами с душистым вином. Ты хочешь узнать мое имя? Я — Одиссей, сын Лаэрта. Моя родина — светлая Итака с лесистой горой Нерионом, что видна далеко с моря. Она со всех сторон омывается морем, это остров скалистый, но он кормит отважных людей. Я не знаю страны прекрасней Итаки. Напрасно Калипсо и Цирцея хотели, чтобы я позабыл о родимой Итаке, — так ответил ему Одиссей и начал рассказывать долгую и чудную повесть о скитаниях своих, начиная от самого отплытия из разрушенной Трои и до прибытия на берег гостеприимной Феакии.

Жадно слушали все в изумлении целую ночь чудесный рассказ Одиссея, и только когда начинало светать, гости разошлись по домам.

Отплытие Одиссея в Итаку

Отнесли на утро феакийцы свои подарки на корабль и дали Одиссею еще золотые сосуды, котлы и треножники; укладывал их на корабль сам царь Алкиной.

Послушав его совета, Одиссей отложил свой отъезд до вечера, и все снова собрались на пир в царском доме и пробыли там до вечера. Во время пира Одиссей часто посматривал на солнце, ожидая с таким же нетерпением вечера, как усталый пахарь, весь день ходивший за плугом по полю.

Когда солнце стало уже спускаться на море, Одиссей обратился к Арете, Алкиною и феакийским старейшинам:

— Теперь я прошу снарядить меня в путь. Все готово к отплытию, мне время уже домой возвращаться. Будьте счастливы все, и пусть не коснется вас горе!

Наполнил виночерпий кратеры и чаши розовым сладким вином и подал гостям их. Встал Одиссей и поднес чашу Арете:

— Счастлива будь, царица Арета, — сказал он, — и живи, пока старость и смерть не придут в назначенное для каждого время.

Дружески попрощавшись со всеми, Одиссей вышел из царского дома и направился к кораблю.

Провожал Одиссея глашатай, а три служанки царицы Ареты несли большой ларец с подарками, запас еды и вина на дорогу. Гребцы уложили все это на корабль, затем разостлали на палубе широкий мягкий ковер, и молча взошел Одиссей на корабль и лег на ковре. Гребцы, отвязав корабль от причального камня, дружно взялись за весла; вскоре крепко уснул Одиссей, забыв все страдания и беды, а корабль быстро мчался по морю, точно по полю четверка коней, непрестанно гонимых бичом, что касаются еле земли, — так несся корабль, рассекая темные воды, подгоняемый сильной волной, по шумному морю, вперед к берегам родимой Итаки; и быстрый сокол в пути его не догнал бы.

Спал Одиссей беззаботным сном всю дорогу, пока на востоке не встала звезда, предвестница утра.

Но вот путь свой окончив, корабль достиг, наконец, берегов Итаки и вошел в спокойный залив, посвященный старцу морскому Форку; залив окружен был отрогами гор, что спускались зубчатыми скалами в море. На самой вершине залива росла священная олива, а рядом был грот, посвященный прекрасным наядам; много в том гроте было чаш и больших кувшинов, в которых гнездились пчелы; стояли там длинные каменные столы, за которыми, сидя, ткали пурпурные ткани наяды; там родник протекал светлой студеной воды. В гроте было два входа, — один, обращенный на север, для людей, а другой, обращенный на юг, был открыт для бессмертных; и к этому входу направили гребцы свой корабль, и он врезался в берег. Осторожно перенесли феакийцы спящего Одиссея на ковре на песчаный берег и положили по внушению Афины драгоценный ларец и подарки у тенистой оливы, от дороги подальше, чтоб никто их не похитил.

Затем феакийские гребцы сели снова на корабль и пустились в обратный путь.

Но разгневался Посейдон на феакийцев за то, что они помогли Одиссею вернуться в Итаку, и обратил их корабль, когда он уже подплывал к Схерии, в скалу, и ударом руки он прижал ее к дну морскому, — и окаменевший корабль заградил, подобно скале, вход в феакийскую пристань.

Изумились собравшиеся на берегу феакийцы, видя, что корабль не движется дальше. И воскликнул царь Алкиной:

— Горе нам! Должно быть, разгневался на нас Посейдон, — и принесли тогда феакийцы большую жертву морскому богу.

Проснулся Одиссей от глубокого сна, кругом огляделся и не узнал своей родины, — так долго он не видел ее; все было покрыто густым туманом, и во мгле не мог он узнать, где находится родной его дом. Все показалось Одиссею вчуже; он не узнавал ни залива между утесами, ни гор, ни деревьев, ни дорог. Он встал, оглянулся вокруг и в печали, волнуясь, воскликнул:

— Горе мне! Горе! В какую страну я попал? Какие живут здесь люди? Куда мне идти? Зачем я не остался у феакийцев? Но и они меня обманули, обещав доставить в Итаку, а бросили на неведомый берег! — и он пошел осмотреть окрестности.

Глядя на туманное море, грустный бродил Одиссей по его берегам. У тенистой оливы он увидел свои богатства.

Вдруг к нему подошла Афина, приняв вид молодого пастуха, держащего копье в руке. Обрадовался Одиссей, увидев юношу, и спросил его, в какую страну он попал.

Ответил ему пастух: