Узнай меня

Возможно дело в том, что на черном полу, глядя пустыми глазами в потолок, лежал Луневич, а я не почувствовала ни капли грусти оттого, что такого человека больше нет. Сколько людей он покалечил? Сколько принес боли и страдания в этот мир?

Две пули — он слишком легко отделался.

Эпилог

Семнадцать дней спустя

«Улица Овсяная» — гласила синяя табличка на покосившемся деревяном заборе.

Я пролетела полторы тысячи километров, чтобы оказаться на улице Овсяной в какой-то деревне? И пусть большинство домов здесь выглядели как из рекламы свеженьких коттеджных посёлков, менее тревожно от этого не стало. Вдруг это не Штырь оставил мне ту подсказку в отеле, а кто-то другой подкинул координаты, чтобы я сама пришла в чужую западню. Хотя, охотиться за мной уже некому: отца нет, его люди разбежались и растащили с собой всё, что смогли унести. Не прошло и недели, как от памяти о Луневиче не осталось ничего. А то, что я до сих прячусь и всегда ношу с собой оружие — уже дело привычки.

Снова проверила координаты. Всё верно. Почерк Штыря. О Колчине с того дня в каминном зале я ничего больше не слышала, только из новостных сводок узнала о количестве трупов, найденных в доме отца и больше ничего. Вдаваться в подробности было невыносимо страшно и больно.

На часах почти четыре часа утра. Рассвет уже коснулся летнего неба, а мои ноги ступили на тропинку к нужному дому.

Если Штырь купил коттедж за полторы тысячи километров от города, в котором я знала каждый угол и крысу, то я точно его зацелую.

Лямки рюкзака закинула на оба плеча. Тяжесть пистолета приятно оттянула руку, когда я, предварительно проверив, нет ли во дворе собак, перелезла через забор и мягко приземлилась в невысокую траву, практически прижавшись к земле.

Насторожилась, прислушалась. В доме всё было тихо. На окнах ни дрогнула ни одна шторка и не обрисовалась ничья тень. Дверь главного входа оказалась замкнутой, пришлось обойти дом и попадать внутрь через приоткрытую дверь на террасу. Судя по обстановке, я оказалось к гостиной, которая служила столовой. На широком темном диване никого не оказалось.

К слову, здесь было довольно чисто, что, вообще, не похоже, на Штыря, который славился разбрасыванием носков и упаковок от кириешек и арахиса по любому дому, в котором только останавливался.

Если вдруг выяснится, что я ошиблась и это дом простых людей, то я просто уйду так же тихо, как сюда пришла.

Из гостиной попала в узкий темный коридорчик, а из него в чьи-то руки, что скрутили меня так быстро и вжали лицом в стену, что я даже сообразить нихрена не успела, как мой же пистолет оказался вдавлен в мою же голову.

— Ты кто, блять, такой? — низкий рык у самого уха отозвался приятной дрожью в ногах и горячей волной возбуждения, выплеснувшейся от поясницы до низа живота.

Живой!

— Узнай меня, — шепнула я и пальцами, заведенной им же за мою спину руки, поиграла с его мошонкой через ткань, похоже, спортивных штанов.

Колчин резко втянул носом воздух, сдернул с моей головы капюшон и развернул меня лицом к себе.

— Луна? — в полумраке коридора его глаза казались совсем узкими, но каждой клеткой кожи я чувствовала, с какой жадностью он на меня смотрел, как изучал каждую черточку моего лица, изгиб шеи, ключицы… — Ты теперь брюнетка?

— Настроение было паршивым. Баловалась.

Прижатая к стене тяжестью его тела и вставленным между моих ног его коленом я совсем не чувствовала себя ограниченной в движениях. Мне было тепло, уютно и, наверное, именно так люди себя чувствуют, находясь дома, в безопасности.

— Блондинкой тебе шло больше.

— А тебе шло больше, когда ты не трепался, а ласкал меня. Совсем не соскучился?

— Стерва ты, — рыкнул Миша. Обхватил пальцами мой подбородок и впился в губы тягучим горячим поцелуем, от которого мгновенно закружилась голова и подкосились ноги.

С силой вцепилась в его плечи, желая, буквально впечатать Колчина в себя и больше с ним не расставаться, даже если нас ножами будут резать.

— Я сейчас всех, блять, спасу! — откуда-то сверху донесся топот, который очень быстро оказался внизу. Нехотя, но Миша оторвался от меня и оставил стоять у стены, сам отошел к противоположной. — Кому пиздюлей не хватило? — выскочил из-за угла Штырь и ослепил нас светом фонаря.

— Погаси, твою мать! Прямо в шары светишь! — заворчал Миша, прикрывая глаза ладонью, которую приставил ко лбу козырьком.

— Брюнетка? — разочаровано протянул Штырь, осветив теперь меня. — Хуйня. Переделывай. Мне нужен мой белокурый василёк, — махнул он рукой аки капризная царица и пошёл обратно наверх.

— Я тебя сейчас пристрелю, Штырёчек, — произнесла я угрожающе, а у самой от счастья всё внутри пело и плясало.

Они оба живы и оба здесь! Два самых близких и родных мне человека, которым я могу довериться, собрались в одном месте!

— Ладно-ладно, — вернулся Штырь. — Я соскучился, но эту хуйню на башке ты всё равно переделаешь.

Мой старый друг, верный бурый медведь, сгреб меня в свои теплые объятия и поднял над полом, крепко-крепко держа в своих руках.

— Я тоже скучала, — разомлела я в теплых объятиях.