Узнай меня

— Ты сама расчесывалась?

— Да, а что? — удивилась она, чуть повернув голову.

— У тебя колтун сзади не распутан, — ласково усмехнулся он.

— Я мазь оставила в комнате, утром продеру, — но подумав, жалобно добавила — А у тебя тут нет?

Урмэд улыбнулся, и снял с полки баночку.

Бережные прикосновения кружили голову (или все-таки «Флёр»?). Чувствовала, как пряди скользили сквозь его пальцы пуская по спине стаи жарких мурашек. Иэнель прикрыла глаза и, неосознанно, тихо застонала. Дыхания стало не хватать, она повернулась к нему лицом, чтобы увидеть его глаза — те самые, которые наводили на нее ужас.

Он кончиками пальцев провел по абрису скул, коснулся щеки, влажных от алкоголя губ, отвел непослушную прядку волос за ухо.

Они завороженно смотрели друг на друга, не смея дотронуться, сделать первый шаг навстречу друг другу и своему влечению.

— Ну же, Урмэд, пожалуйста, не заставляй меня просить, женщина не должна просить… — почти всхлипнула она. Видела, как тяжело ему решиться, почти физически ощущала его страх сделать что-то не так. Её перестали пугать его шрамы, неправильность черт и странные глаза. Сейчас, при свете молний он казался ей древним, грозным, почти богом… Неужели это всё «Флер»? — думала она с ужасом, с трепетом касаясь его губ…

Урмэд устал сомневаться, устал искать предлог чтобы не заглядывать в ее глаза, устал заставлять себя не касаться ее, устал бояться последствий, списывая на долг, обстоятельства и обязательства. В конце концов они были предназначены друг другу еще пятнадцать вёсен назад, целую жизнь назад! Так гори оно всё огнем, как горит сейчас его сердце, согревая искалеченную душу, пробуждая в нем то, что он всегда чувствовал к ней.

Он осторожно поцеловал, словно проверяя ее реакцию, прижал чуть сильнее к себе и тут же почувствовал отклик. Руки блуждали по ее телу, заставляя Иэнель тихо постанывать. Она подалась к нему, полностью подчиняясь его движениям, отвечая на них, отзеркаливая.

— Нель… где же ты так долго была? — переводя дыхание и зарываясь лицом в её волосы, прошептал он.

— А ты почему не отыскал меня раньше?

— Не успел, — ответил он совершенно серьезно, вновь накрывая ее губы жарким поцелуем.

Потом подхватил на руки и толкнув какую-то неприметную дверцу, осторожно, словно самое дорогое сокровище положил на мягкую кровать.

— Еще одно моё убежище — улыбнулся он, щекоча дыханием ухо. Иэнель пискнула и тихо засмеялась.

Он медленно расшнуровывал тесемки корсажа, наслаждаясь, и награждая поцелуями каждый сантиметр отвоеванного у ткани тела. А она уже давно сняла с него рубаху, жадно целуя, словно залечивая ужасные шрамы на груди, плечах, животе. Оставшись в тонкой сорочке, требовательно повалила его на подушки, спускаясь всё ниже, заставляя его тихо стонать и выгибаться от ее прикосновений.

Она никогда не была так счастлива, как с ним этой ночью и уверена, больше ни с кем и никогда не будет. Вряд ли всё это «Флёр»?

Иэнель проснулась от яркого света, что проникал под закрытые веки. Густого, словно застывший янтарь, а они в нем две маленькие букашки, завязшие в любви и вечности.

Почувствовала, что лежит в его объятьях повернувшись спиной, ощущала его дыхание у себя в волосах, руку, крепко обнимающую поперёк живота.

Открыла глаза осмотрела комнатку, вернее комнатушку. Белые стены, а кроме кровати и стула тут больше ничего и не было. Напротив, посередине полукруглой стены, узкое, ничем не загороженное, высокое окно в которое густым, мощным потоком текло солнце. Заливало комнату, слепило глаза, согревало озябшие, неприкрытые ночной страстью тела.

— Доброе утро, — накрывая ее одеялом, шепнул Урмэд.

Иэнель повернула голову и поцеловала его во впадину между ключицами.

— Доброе.

— Нам повезло увидеть тут рассвет, — щурясь сказал он, — Солнце встает в этом окне только в дни равноденствия.

— Красиво, — шепнула она, натягивая одеяло на грудь, садясь на кровати. Урмэд пристроился сзади, запуская руки под одеяло.

Иэнель шумно вздохнула, млея под его ласками.

Он целовал ей спину, шею, волосы…

— Знаешь, ты первый с кем я не вспомнила о своих шрамах.

— Тебя это так беспокоит?

— Раньше — да.

— Рад, что помог изжить твой комплекс, — фыркнул он, — по сравнению со мной тебе нечего стесняться.

— А ты стеснялся? — хихикнула она.

— Нет, шрамы украшают мужчину — так говорят дайны, а я дайн.

Он повалил ее на кровать и еще долго не давал говорить глупости.

— Смотри, — протянул руку к лучам солнца, в которых плясали пылинки, — Похоже на солнечный снег.

Иэнель коснулась его руки. Сквозь прозрачные пальцы лился свет.

— Запомни этот день. Таких моментов катастрофически мало. Их надо разделить на мгновения и хранить в сердце как великую тайну, как маленькие, залитые янтарем скляницы в самых потаенных уголках души. А когда станет нестерпимо паршиво, можно их вынимать по одной и выливать вокруг частичку этого утра, вспоминая нас, вспоминая как мы были счастливы. Постарайся запасти их как можно больше, чтобы хватило на самые темные времена.

— Да ты неисправимый романтик! — целуя его шепнула Иэнель.