Узнай меня, любимая

На девятый день пути, когда запасы еды стремительно подтаяли, на нас вышел неизвестный дозор. Проводник почуял их раньше, указав Олесю в плотную чащу. Мои воины быстро натянули кирасы, и ощетинились арбалетами.

- Эй, мы из Северной Ладии на помощь к княгине Романовой идем, – предупреждающе крикнул Олесь зычным голосом.

- Много вас здесь, помощников, бродит, – отозвались из чащи, – проваливайте.

- Что значит «проваливайте»? Мы не для того в такую даль лезли, чтобы проваливать, к княгине ведите! – гаркнул Олесь.

- Кто такие?

Пока шла перепалка, я быстро достала из брошенной Олесем на землю походной сумы свою белоснежную шубку, чтобы прикрыть простое платье и больше походить на знатную пани.

- Люди княгини Янины Ковальской мы, и княгиня с нами, – уловил краем глаза мое преображение пан Богдан.

- Я мужа своего ищу, Яромира Ковальского, – крикнула я срывающимся голосом.

- Здесь ждите, – ответили из чащи.

Ждать пришлось долго, солнышко уже нырнуло за кроны деревьев, когда к нам вышел еще молодой лицом, но с сильной проседью в соломенных волосах воин в длинной кольчуге до колен.

- Государыня Анастасия Михайловна сестру свою видеть желает.

«Сестра» – это я? Вот и славно. Мы двинули за незнакомцем.

- Что, дед, все по болоту таскаешься? – как старому знакомому, подмигнул чужой воин проводнику.

- Платят, чего ж не потаскаться.

- Гляди, ежели врагов привел, Груздь с тебя шкуру спустит.

- Гляжу, пока глаза видят, – отмахнулся дед.

Лес внезапно расступился, словно кто-то отдернул плотную еловую ширму. Голубая лента небольшой реки петляла по равнине заливного луга и огибала крутой утес, на котором стоял рубленный город. Свежеструганные бревна розовели в лучах закатного солнца. Успели срубить. Ждут «гостей».

Тропа, перебираясь через горбатый мост, заворачивала за утес, скорее всего, вход в крепость располагался с пологого северного склона.

Сердце учащенно затарабанило в грудную клетку. Сейчас бы зеркало, взглянуть на свое отражение. Лицо загорелое как у крестьянки, ногти грязные, тело немытое. Я похожа на пугало, а ее он помнит чистенькой с очаровательными кудряшками. Быстро приглаживаю косы, отряхиваю шубку, мех в мешке сильно помялся. Сейчас бы серьги с жемчугом, да я их воеводыне отдала. Как я волнуюсь! И как надеюсь…

Глава XXVI. Давыдов град

Мы обошли город с востока и оказались напротив мощных ворот с надвратной церковью. Оголенные по пояс мужики углубляли перед стеной ров и врывали в отвал заостренные колья-засеки. Увидев незнакомый отряд, они стали перешептываться, сверля чужаков любопытным взглядом, и особенно странную молодуху, в белоснежной шубе расхаживающую по болотам. Я старалась держаться со спокойным достоинством, горделиво вскинув подбородок, но внутри волнение захлестывало.

К северу от городца тянулись распаханные поля, уже убранные к зиме. Да, готовились основательно: и к войне, и к выживанию. Седовласый перекинулся парой слов с караульными и повел нас в город.

- Вот он, наш Давыдов град, – с гордостью показал он Олесю.

А гордиться было чем, за полгода в дремучих лесах выросли крепостные стены, храмы, ряды улиц, с крепкими дворами за частоколами, каждый из которых, сам мог превратиться в самостоятельную крепость и держать оборону. На огромной площади велась бойкая торговля: угрюмые северяне охотники меняли пушнину и дичь на железные ножи и топоры, мальчишки торговали ягодами и грибами, бабы прикидывали на плечи яркие лисьи шкурки. Обычный город, каких много на нашей ладской стороне. И мои Калинки так же шумят торгом.

- Откуда людей столько? – спросил Олесь у седого.

- Кому Юрьевичи поперек горла встали, все у нас. Даст Бог, сдюжим.

- А почему Давыдов? – подивился мой кметь названию.

- Так в честь старшего княжича. Достроим, сядет здесь уже князем.

Очень хотелось спросить у седого про Ярека, но взгляд скользну по смазливой девице с рядами ярких бус вокруг лебединой шеи, и я сдержалась. А что, если муж за три года обзавелся здесь зазнобой, и думать про нелюбимую жену забыл? Времени много утекло. Так не хотелось сейчас увидеть искривленное усмешкой лицо постороннего, нет, я, определенно, чокнутая ревнивая баба.

Княжеский терем напоминал просторную крестьянскую избу, и это понятно, все силы были брошены на крепостные стены, в такой спешке не до изысков.

Ни моих людей, ни даже пана Богдана в княгинины покои не пустили. Сопровождаемая чужой охраной, я поднялась по пахнущим свежей стружкой ступеням, прошла темным переходом и попала в широкую горницу.