Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей

Когда в Москву пришла весть о взятии Парижа, дворянство Первопрестольной 24 апреля 1814 года закатило пышный бал: «Блистательное освещение дома, огромная музыка, воспевающая торжество праздника, и многочисленное собрание нежных родителей и близких родственников героев, прославившихся на берегах Сены храбростью и великодушием, добродетелями, насажденными в них великим монархом, составило бал сей знаменитым», - с восторгом писали «Московские ведомости».

Было и еще одно существенное отличие Благородного собрания от Английского клуба, ставшего оплотом недовольной московской фронды и «старых взяточников», как писалось в отчете Третьего отделения. Девиз «Шумим, братец, шумим!» здесь не был актуален. Собрание было куда более светским и жило по правилу: «Все запрещенные и нравственности противные рассуждения и разговоры касательно до разности вер, или относящиеся до правительства и начальствующих, также и все сатирические изречения возбраняются».

Еще Пушкин в «Путешествии из Москвы в Петербург» отмечал: «В зале Благородного собрания два раза в неделю было до пяти тысяч народу. Тут молодые люди знакомились между собою; улаживались свадьбы». Поэт не раз приходил сюда после возвращения в Москву в 1826 году, а в 1827 и 1831 годах был записан членом собрания, за что платил по пятьдесят рублей в год.

Для холостого Пушкина посещение собрания вызывало особый интерес, ибо блеск огромной люстры Колонного зала во всей красе освещал обнаженные, насколько это дозволяли приличия, прелести московских дам. Не зря биограф поэта П.И. Бартенев отмечал, что в свою первую московскую зиму 1826/1827 года Александр Сергеевич познакомился в собрании с Екатериной Ушаковой, у них завязался роман. Московские сплетницы обсуждали, что «на балах, на гуляньях он говорил только с нею, а когда ее не было, сидел целый вечер в углу задумавшись, и ничто уже не в силах развлечь его». В порыве вдохновения поэт посвятил Ушаковой стихотворение «В отдалении от Вас». Неизвестно, когда закончились шуры-муры с Екатериной, да только поэт успел положить глаз на ее шестнадцатилетнюю младшую сестру Елизавету. Именно в ее альбоме он набросал свой «Донжуанский список».

А некоторые специально приходили в собрание, задавшись целью посмотреть на живого классика. Т.П. Пассек признается: «Мы страстно желали видеть Пушкина, поэмами которого так упивались, и увидали его спустя года полтора в Благородном собрании. Мы были на хорах, внизу многочисленное общество. Вдруг среди него сделалось особого рода движение. В залу вошли два молодые человека, один - высокий блондин, другой - среднего роста брюнет, с черными кудрявыми волосами и резко-выразительным лицом. Смотрите, сказали нам, блондин - Баратынский, брюнет - Пушкин».

В собрании, зимой 1828/1829 года, по словам Петра Вяземского, Пушкин впервые увидел и шестнадцатилетнюю Наталью Гончарову, случилось это на одном из детских балов танцмейстера П.А. Иогеля. А весной 1830 года поэт приходил в собрание уже вместе со своей будущей невестой, на правах жениха. Помолвка состоялась б мая того же года, а за три дня до этого влюбленные смотрели драму Коцебу «Ненависть к людям и раскаянье» с участием Е.С. Семеновой.

А.С. Пушкин с женой на балу. Фрагмент картины Н.Ульянова,1937

В тот год знаменитая трагическая актриса Екатерина Семеновна Семенова (в замужестве княгиня Гагарина) снискала успех и в другой пьесе - трагедии в 4 действиях Ф.В. Цыглера «Эйлалия Мейнау, или Следствия примирения». Дядя поэта Василий Пушкин записал 27 апреля 1830 года: «Сегодня у нас в Благородном собрании дают спектакль в пользу бедных. Ф.Ф. Кокошкин будет кобениться в роли Мейнау. Театр устроен в большой зале (т. е. Колонном зале. - А.В.). За каждое место платят по 10 рублей. Многие по произволению. Я жалею, что не увижу кн. Гагариной, бывшей Семеновой, в роли Эйлалии». Отметим для себя, что стоимость театрального билета - 10 целковых - была более чем высокой, все объясняет благотворительное назначение спектакля. Александр Вельтман[31], столкнувшийся с супругами Пушкиными в Благородном собрании в начале 1831 года, с ходу сочинил экспромт: «Пушкин, ты - поэт, а жена твоя - воплощенная поэзия».

А какие в Москве закатывали праздники - не чета Петербургу! Москвичи, заезжавшие в Северную столицу, свысока говорили петербуржцам: «Эх, вы здесь не знаете, что такое веселье. Погляди-ка, любезный, как тешатся у нас в Москве. По два, по три бала в вечер, домашние театры, обеды, катанья; у Медокса в маскераде битком набито, в Благородном собрании давка; одним словом, такая гульба, братец, что когда придет великий пост, так все врастяжку лежат. Ну, конечно, ты не найдешь у нас такого утончения, таких парижских форм, такого приличия, какими щеголяют здесь. Может быть, кое-что покажется тебе и странным, да зато, любезный друг, мы в Москве и живем, и веселимся, и гуляем - всё нараспашку!»