Узник комнаты страха

– Вы ошиблись, – буркнул он, когда увидел сверкающие доброжелательностью глаза и широкую улыбку юного создания женского пола, и тут же попытался закрыть дверь перед носом малолетки.

Девочка-переросток, не растерявшись, вставила ногу в быстро сжимающуюся щель и, когда проем, встретив ее сопротивление, перестал сжиматься, спросила:

– Ты – Виктор?

– Да… – проем немного увеличился, но из него по-прежнему сочилось недоверие.

– Ты меня ждешь. Пусти. Не будем же мы знакомиться в подъезде.

Полный сомнений, он все же открыл дверь. Девочка вела себя очень уверенно, но не нагло. Потоптавшись в прихожей, она лучезарно улыбнулась ему и спросила:

– Куда идти? Я за порошками.

Мужчина без энтузиазма махнул рукой в глубину коридора, в сторону его комнат.

– Только осторожно. Давай я пойду вперед, тут темно.

– Хорошо, – озорно кивнула она, – всегда предпочитаю, чтобы мужчина прокладывал путь. Меня, кстати, зовут Катя. А тебя – Виктор. Я уже знаю. Виктор, а чем ты занимаешься? Ну, по жизни? Программист там, музыкант? По крайней мере, на делового человека ты не похож. Правда, все, кто толкает дурь, не похожи на деловых людей.

– Ты много видела людей, толкающих дурь? – грустно спросил мужчина, ему не льстило такое сравнение.

– Ну да, видела немного. Я, разве, не права?

– Ты слишком болтливая, – сообщил ей из темноты Цилицкий.

– Да, я знаю. Мне все это говорят. Но ты можешь не слушать. Просто дай мне поболтать. Но иногда все же отвечай на вопросы. Пожалуйста. По крайней мере на те, которые я повторяю, хорошо?

Виктор промолчал, а Катя еще раз спросила, чем он занимается кроме распространения наркотиков.

– Милая девушка, – вконец раздраженный этим словесным сквозняком, отрезал Цилицкий, – я не распространяю дурь. Я – художник. То, что я сейчас что-то из этого рода даю вам, значит только то, что я делаю одолжение своим друзьям. Меня очень-очень попросили об этом важные для меня люди. Вы усекли, мадемуазель?

– О! Извините, я не хотела вас обидеть, – тут же перестроилась в отношении к нему девочка. – Слушайте, Виктор, но художник – это же круто! Я никогда еще не была знакома с художником, хотя мне очень хотелось. А можно посмотреть ваши картины?

– Тут у меня нет ни одной. Они в мастерской.

– А вы меня пригласите? Ну, пожалуйста, пожалуйста.

Они вошли в комнату, чрезмерно ярко освещенную, как показалось глазам Виктора после коридорной темноты.

– Вот тут то, что вам надо, – сообщил мужчина, сгребая в охапку простыню. – Но тут, увы, пока только половина. Так сложилось. Уж извините. Может, вы не торопитесь и соизволите немного подождать? Я досыплю оставшиеся десять пакетиков, как заказано.

– Не то чтобы спешу и не то чтобы никуда не опаздываю. Мне в школу нужно поспеть.

Виктор изумился. Если бы он не хотел скрыть свои чувства, то громко присвистнул бы. Он видел, что девушка выглядит очень молодо, но ему в голову даже не пришло, что она школьница. И вот это – давать наркотик школьникам – казалось ему кощунством.

Мужчина с интересом посмотрел на девочку. Свежая, розовощекая и очень симпатичная. Но, конечно, не наивная.

– О! Вы сомневаетесь? – воскликнула она.

– Нет, пожалуй, похоже, что ты еще школьница.

– Ну, мы все в нынешнее время развиваемся гораздо быстрее, чем вы когда-то развивались.

– Акселерация – это понятие, которое живет во всех поколениях. Всем взрослым кажется, что их дети развиваются быстрее, чем они сами это когда-то делали.

– Но ведь на самом деле акселерация существует! Вот, например, можете ли вы похвастаться, что у вас в классе, когда вы заканчивали школу, была хоть одна девушка – уже женщина. Вы же понимаете, что я имею в виду?

– Не знаю. Я не проверял.

– Вот видите! А в моем классе из 35 человек только 5 девочек и 3 ботана никогда не трахались.

За болтовней Виктор приступил к продолжению расфасовки, и Катя, без приглашения, нашла вторую ложку и принялась помогать. Рот у нее при этом по-прежнему не закрывался. Никакие действия, даже весьма кропотливые, не мешали ей болтать.

– Откуда такие точные данные?

– Когда есть совет из трех представителей одного пола и трех – другого, уже легко посчитать, кто «да», а кто – «нет» – просто сопоставив многие данные.

– Как все у вас интересно. Ну, а порошок зачем понадобился? Не хватает драйва?

– Есть дело одно. А драйва мне хватает. Вот и сейчас вот подфартило. Настоящий художник попался!

Девушка вдруг бросила ложку и пакеты, как будто устала от этого занятия, и пошла бродить по комнате, не уставая, правда, от своей трескотни.

– Виктор, а вы нарисуете мой портрет?

– Не думаю.

– Почему? Я разве не красивая?

– Красивая. Просто у меня нет вдохновения. У меня сейчас много проблем.

– А если обнаженной? У меня красивая фигура.

– Я заметил, – кивнул мужчина. – Но для искусства нужна не просто красивая фигура. Для искусства нужен внутренний свет, который художник попробует передать.

– А, может, у меня есть этот внутренний свет. Ну… или еще что-то? Может, наглость? Можно пытаться передать наглость?

– Можно, – снова кивнул Цилицкий, подсчитывая наполненные пакетики.

– Ну а что, все-таки, есть во мне? Что вы видите?