Узник в маске

— Разыгрывает из себя всесильного, — сказала она, пожимая плечами. — Слишком привержен удовольствиям! Эта ревностность не продлится долго, ведь кардинала не стало, и теперь никто не будет защелкивать перед его носом кошелек…

Спорить с этим было невозможно. Фуке возвратился в Сен-Манде, испытывая облегчение.

5. СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК

Венчание Филиппа Орлеанского и Генриетты Английской состоялось 30 марта в часовне Пале-Рояль, бывшего в то время резиденцией вдовы Карла I, матери новобрачной. Преподобный Коснак отслужил службу перед алтарем, украшенным белыми и серебряными розами, посаженными на рыбий клей, прославленными изделиями братьев-кудесников из Шайо. Со времени смерти Мазарини прошло всего три недели, однако свадьба получилась веселой. Мадам была восхитительна, Месье сиял, как солнце в небе, окруженный самыми видными придворными, которых затмевал, впрочем, ослепительный герцог Бекингем-младший. Обе королевы-матери улыбались счастливыми улыбками. Только Мария-Терезия безуспешно прятала заплаканные глаза, удрученная тем, что ее супруг не сводит взгляд с новобрачной. Молоденькие фрейлины тем временем в нетерпении ожидали, когда их представят новой госпоже.

Больше других волновалась Мари. В часовне было недостаточно места, поэтому наблюдать церемонию венчания им не довелось, но это ее не беспокоило. Ей достаточно было находиться рядом и ждать, когда раздвинется занавес и начнется жизнь, о которой она грезила.

При этом она с любопытством наблюдала за людьми, которым предстояло вместе с ней служить день за днем принцессе, и задавалась вопросом, с кем из них лучше было бы сдружиться, по примеру ее матери и госпожи де Отфор. Пока что ответить на этот вопрос было затруднительно, поскольку им еще не разрешили открыть рот. Суровая госпожа де Лафайет, близкая подруга королевы Генриетты-Марии, собрав их, довольствовалась перечислением имен. Из всего десятка Мари запомнила только четыре; остальные пока что не вызывали у нее интереса, ибо принадлежали к той категории общества, которую она непочтительно звала «баранами» перемещались исключительно отарой и были на одно лицо. Все в отаре были, разумеется, хорошенькими, зато выделенная Мари четверка как будто отличалась умом. Особенный интерес вызывала носительница наиболее звонкого имени — Атенаис де Рошшуар-Мортемар, или мадемуазель де Тоней-Шарант, высокая, ослепительная блондинка, со сверкающими, как голубые бриллианты, глазами, она поражала величественностью жестов, прекрасными манерами и живым умом, доказательством которого становилось каждое ее словечко.

Луиза де Ла Бом Леблан де Лавальер тоже была блондинкой, но в остальном выглядела противоположностью Атенаис. Она была нежна и бела, как луна, тонка и гибка, с глазами небесной голубизны и совсем светлыми, с серебряным оттенком, волосами. Бросалась в глаза ее робость.

Две другие девушки были брюнетками. У Авроры де Монтале была кожа оттенка слоновой кости и живые черные глазки; самая веселая из всех, Элизабет де Фьен, была скорее темной шатенкой с розовыми щечками и томными карими глазами. Поразмыслив, Мари решила, что ее больше устраивают Тоней-Шарант и Монтале, первая потому, что напоминала ее крестную, горделивую Отфор, вторая потому, что с ней вряд ли можно было заскучать. Лавальер слишком походила на агнца, готового к закланию, а Фьен, судя по всему, ничего вокруг не интересовало. Правильность выбора быстро подтвердилась, одна из двух улыбнулась Мари, другая подмигнула.

Представленные друг другу девушки собрались втроем.

— Не знаю, каким вам представляется наше будущее, — взяла слово Атенаис де Тоней-Шарант, оказавшаяся самой старшей, — но мне сдается, что состоять при Мадам, а не при королеве — большое везение…

— С ней нас ждет гораздо больше праздников! — подхватила Аврора де Монтале, радостно поглядывая на молодых людей, сгоравших от нетерпения с ними познакомиться. — Вы, Фонсом, наверняка разбираетесь в этом лучше остальных, не находит ли ваша матушка, все чаще подменяющая госпожу де Бетюн, свои обязанности чересчур тягостными? Все эти карлики, дуэньи, вымоченные в кропильницах, и бесконечные молитвы — и это когда весь двор рвется петь и плясать!

— Поделюсь с вами секретом, — ответила Мари со смехом. — Моя матушка способна смириться с любыми причудами, но что ей портит жизнь — так это шоколад! Она терпеть его не может, ее от него тошнит. А королева, как назло, пьет его по несколько чашек в день…

— По мне, это не беда. К этому куда проще привыкнуть, чем к молитвам.

— Мадемуазель! — прикрикнула Атенаис. — Не будем отвлекаться на глупости, лучше выберем тех, с кем хотим знаться, и договоримся друг другу помогать. Главное — не делать друг другу гадостей. Например, мне по вкусу маркиз де Нуармутье.

— Вот чудеса! — прыснула Монтале. — Говорят, он в вас влюблен и собирается просить вашей руки. Что до, меня, то я мечу выше. Если не Терцог Бекингем, который обязательно уедет, чтобы не вызывать ревность у Месье, так граф де Гиш — по-моему, он…