Узник в маске

Сильви возвратилась к себе в полном унынии. Только что услышанное не слишком ее удивило. Всю жизнь она наблюдала, как Анна Австрийская предает одного за другим возлюбленных и верных слуг, Франсуа де Бофора, Ла Порта, Мари де Отфор, Сен-Мара, Франсуа де Ту — двух последних она вообще отдала в лапы палачей, да хотя бы ту же Шевре, которую сначала возвратили из долгой ссылки, а потом отодвинули в сторону, как отслужившую свое мебель; она, правда, сумела всплыть еще раз, переполненная ядом. Кольбер, упрямо добивающийся своей цели — устранения соперника, быстро смекнул, какую сторону выгоднее принять… Все это выглядело сплошной низостью. Увы, служба при дворе позволяла лицезреть и не такое… Приходилось сожалеть, что Анна Австрийская не вышла замуж за своего деверя, с которым легко нашла бы общий язык.

Приминая атласными туфельками траву лужайки, она спугнула ужа и остановилась, наблюдая, как тварь ползет к воде. Символичная встреча! В гербе Кольбера присутствовал уж, хотя уместнее было бы поместить там гадюку, а в гербе Фуке — белка. В жизни ползучий гад заманил в ловушку любительницу попрыгать с ветки на ветку в высокой кроне и теперь душил ее, прежде чем заглотнуть…

Чувствуя, что вот-вот расплачется, Сильви поспешно вернулась домой. У нее уже созрело решение просить отпуск. Предстояло разузнать, что происходит с женой и детьми пленника, с его близкими друзьями, многие из которых были дружны и с ней; эту обязанность она собиралась возложить на Персеваля. Она уже предвидела, что за многих придется хлопотать…

Мария-Терезия, добрая душа, с готовностью отпустила ее, хоть и просила не уезжать надолго. Сюзанна де Навай сжала ей руку, ничего не сказав. Она-то знала, как Сильви сочувствует участи тех, кого любит, и с радостью стала бы действовать с ней заодно, но о том, чтобы оставить королеву на растерзание госпожи де Бетюн и Олимпии де Суассон, не могло идти и речи. Бедняжке надо было обеспечить хотя бы спокойную беременность.

Вскоре стало известно, что госпожа Фуке сослана в Лимож, госпожа дю Плесси-Бельер — в Монбризон, брагья Никола, архиепископ Нарбонский и аббат Базиль, — неведомо куда, брат епископ Агдский — в свое епископство. Дома Фуке подверглись тщательному обыску, особенно дом в Сен-Манде, где обыском руководил, не имея на то права, сам Кольбер; все имения, в особенности в Во-ле-Виконт, были опечатаны. Из особняка на улице Нев-де-Пти-Шам бесцеремонно выставили детей Фуке, младшему из которых было всего два месяца; несчастные оказались бы на улице, если бы друг семьи не переправил их к бабке…

Одновременно из тюрем выпустили людей, которых туда заточил — по разным причинам, но чаще за дело — суперинтендант. Об этом, впрочем, Сильви узнала позже, только когда спустя две недели после начала драмы перед ней предстал убитый горем аббат Резини с ужасной вестью:

Филипп, его ученик, был похищен, когда собирал вместе со сверстниками орехи в глубине парка. Один из конных похитителей — всего их было пятеро — крикнул аббату, не имевшему сил им помешать:

— Передай своей хозяйке, что опасно швырять в застенок друзей господина Кольбера, тем более для дружков Фуке!

Мать быстро взяла себя в руки, не поддавшись горю. В ней проснулась львица. Было велено привести лошадей.

— Что у вас на уме? — спросил напуганный Персеваль. — Собираетесь воевать с Кольбером?

— Герцогиня де Фонсом не уступает негодяям! Я пойду к королю!

— Иными словами, собираетесь мчаться в Фонтенбло? Я с вами! По крайней мере, будет кому засвидетельствовать ваш уход, если вас там же возьмут под стражу. Поезжайте с нами, аббат, ведь вы — свидетель похищения.

С этими словами Персеваль де Рагнель поспешил за саквояжем, который он, как человек предусмотрительный, всегда держал наготове.

6. ФРАНСУА

Подав руку королеве, король вышел из часовни, где чета слушала мессу, и прошествовал между двумя рядами почтительно склонившихся придворных. Внезапно перед ним выросла бледная красавица в трауре, без всяких украшений. Низко поклонившись, женщина обратилась к королю достаточно громко, чтобы ее услышали все присутствующие: — Требую перед богом справедливости короля! Один он в силах принудить похитителей вернуть мне сына!

Людовик XIV скривился, прищурился, но тут же выпустил руку королевы, чтобы помочь Сильви подняться. Придворные восхищенно зашептались.

— Что вы такое говорите, герцогиня? Ваш сын похищен?

— Да, государь, вчера, в родовом имении Фонсомов, на глазах у его наставника аббата Резини, присутствующего здесь.

— Откуда вам известно, кто совершил эту подлость? Обычно такие люди не страдают хвастливостью.

— Эти не видели необходимости таиться. Их главарь назвался другом господина Кольбера, наказывающего сторонницу господина Фуке.

Лицо короля окаменело, взгляд сделался жестким, губы неприязненно сжались.

— Вот как! — только и вымолвил он. После длительной паузы последовали слова: — Я веду королеву в ее покои. Ступайте в мой кабинет. И вы, аббат!

— И я, если будет позволено вашим величеством. — Раздвинув толпу могучим плечом, Франсуа де Бофор встал рядом с Сильви.