Узники Алексеевского равелина. Из истории знаменитого каземата

4) Россия думала, что эта власть воспользуется средствами нелепого самодержавия для того, чтобы произвести переворот, в котором она нуждалась, чаяла, ждала его. После всего того, что сделалось и делается в настоящее время, все прекрасные ожидания и благородные надежды лопнули, как радужный мыльный пузырь. Кругом все по-прежнему: тот же дикий и бесполезный произвол деспотизма, страшная неспособность, боязнь, тупость, совершенное отсутствие серьезного понимания народа и его стремлений, по-прежнему грабят, бьют и насилуют народ… Одни бездарности заменяются другими, которые за звездами, княжескими, графскими и баронскими титулами, генеральскими эполетами и тому подобным хламом скрывают отсутствие убеждений, страшный разврат и сильную страсть нажиться и обеспечить свою жизнь на широкую ногу гнусным и вопиющим грабежом. Такие личности, как Адлерберг, Панин, Муравьев, Строганов, Долгорукий и подобная им сволочь и гниль, которые должны бы быть заклеймены печатью позора народного проклятия, на которых следовало бы покончить с телесным наказанием и кнутом в России, еще скрываются за спиною ничего не знающего, ничего не слушающего, ничего не видящего и ничего не понимающего самодержавия и отравляют всякое благородное начинание в народе и обществе.

5) Уничтожением верховной власти, т. е. слепого и ни на что не способного самодержавия, я хотел достигнуть совершенного и повсеместного уничтожения помещичьего права на землю, а всю русскую землю обратить в народную общую собственность для общенародного пользования. Положениями, наполненными вопиющими нелепостями и преднамеренными противоречиями, разрушается сильная основа будущего развития: полюбовные соглашения – начало разложения общинного землевладения и будущего несчастия русского народа. Дворовые люди, остающиеся в рабстве и обделенные землей, – начало самого страшного пролетариата и бездомного, бесхлебного скитальчества огромной массы в России… Неужели выгоды проигравшихся и поддерживающих рабство, развратных и дико невежественных дворян важнее выгод и будущей судьбы целого русского народа? Это понимали и говорили все, начиная с благородных сотрудников редакционной комиссии, Тверского комитета и кончая огромным большинством общества; этому вопросу посвящены были самые зрелые и обдуманные статьи русских журналов. Даже большинство помещиков начинало задумываться… Все требовали одновременных и решительных разграничений и определений двух сторон, из которых одна еще ратовала за рабство, за розги, за помещичий произвол, другая с глухою и сдержанною ненавистью ожидала освобождения. Переходное состояние, как самое неудовлетворительное и бессмысленное, было осуждено всеми. И что же из этого вышло? Появился манифест и Положения, которые своею двусмысленностью взволновали крестьян. Они совершенно правы, если решились разом сбросить с себя рабство и помещичий произвол. Развратное и гнусное чиновничество было очень радо погреть себе руки и само подняло бунт. Затем – кровь, грабеж, произвол в самом диком и безграничном его виде и возмущающие душу мерзости. И это должны были знать и вершина, и все те, которые ее окружают. За пролитую народную кровь – нужно мстить кровью. Потомство отдаст проклятию и позору имя того, который мог ее не проливать и допустил своих же слуг из передней Зимнего дворца до ужасного зверства.

6) А кровь поляков? Ее не скроешь ничем – ни дипломатическими уловками, ни рабскими статьями газет. Она пролита, и пролита самым зверским и подлейшим образом. За одно это дело каждый русский должен ненавидеть и презирать свое подлое правительство, свою несчастную армию, которую обратили в толпу гнусных убийц. Где же либеральные фразы? Где та кроткая и благородная мысль, которая когда-то высказалась? Вся Европа, исключая, разумеется, вполне достойных друзей – Австрии и Пруссии, с ужасом и омерзением отвернулась от этой страшной картины задуманного гуртового убийства. Мученическая нация желчно почувствовала, что николаевщина с ее героями еще не умерли. Да! Перед этим подвигом либерального русского правительства лопнули все надежды, лопнуло даже то рабское терпение, которое досталось в удел русскому народу и обществу… Общество должно наконец понять, что рабское тупое самодержавие – абсолютное зло, не допускающее никаких относительных понятий. Оно увидело и видит, что на громкие фразы безграничного произвола – плохая надежда.

7) А цензура? А такое милое учреждение, как III Отделение, которое вполне характеризует тот правительственный порядок, который для своего существования нуждается в подобных мерзостях? Они цветут, процветают и даже готовы вступить в новый период развития. А гонения на воскресные школы, чиновничий произвол, который грозит поглотить в себе самые лучшие соки народной жизни?