Узники Кунгельва

5

Услышав шум из другого крыла здания, Юра решительно пересёк холл.

Снова череда дверей, пустые жестяные вёдра; на стене кто-то повесил постер «Унесённых ветром» с Вивьен Ли и Кларком Гейблом, играющих главные роли. Остановившись на мгновение, чтобы ещё раз окинуть взглядом обнимающихся мужчину и женщину, Юра попытался вспомнить: откуда он знает, как зовут актёров? Он не был заядлым киноманом и к старым фильмам относился с рассеянным любопытством мальчишки, который проходит мимо витрин с образцами лепнины древнего Рима в поисках манекена, облачённого в настоящие доспехи… Вот Алёнка — другое дело, но она не рассказывала ему и половины того, что видела в кино и, возможно, даже в реальной жизни. Может, она и пытается сейчас всё изменить, но разве эти смешные потуги способны заместить то, что было?..

Шум доносился за последней дверью слева по коридору. Напрягая зрение, Юра увидел латунную табличку с номером: «107», а ниже — несколько глубоких царапин, которые сложились в надпись: «ЗАЙДИ И ПОКЛОНИСЬ ВЕЛИКОЙ ГЛОТКЕ! КАЖДЫЙ ИЗ НАС ЖАЖДЕТ СТАТЬ КРОХОЙ, ЧТО УТОЛИТ ЕЁ ГОЛОД!»

— Эй, — сказал он, постучав, и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. — Сюда можно?

Хорь оказался в комнате, пол которой начисто отсутствовал. Противоположная входу стена принадлежала западному торцу здания, а в окно виден сиреневый сумрак леса и несколько жухлых подсолнухов на пятачке перед домом. Стекло расцветало крапинками водяных брызг. Потолок провис. Когда-то здесь был крошечный номер, рассчитанный на одного человека: остов узкой сетчатой кровати всё ещё прислонен к одной из стен. Пол разобрали, а досками укрепили стенки получившегося рукотворного тоннеля, который под крутым углом уходил далеко вниз. В одну из стен для пущего удобства вделаны металлические поручни. Цельные брёвна — должно быть, ими когда-то укрепляли потолок — белели в полутьме как кости. На уровне головы или чуть ниже через анкер был натянут трос, по которому, как подразумевалось, можно было доставлять на глубину различные предметы. Кто бы это ни вырыл, он настроен серьёзно, — подумал Юра, щурясь и вглядываясь в темноту. На табурете, который стоял на первой из череды уходящих вниз ступеней, лежали сложенные друг в друга оранжевые каски, да масляный фонарь с металлической ручкой. Внизу стояла канистра на четверть наполненная масляной жидкостью.

Незнакомец, что, помахивая багром, поднимался из темноты, был похож на кузнечика, над которым, наверное, в секретных лабораториях поставили добрый десяток экспериментов, придав ему сходство с человеком. Он ощутимо горбился, песочного цвета волосы, вызывающие воспоминания о счастливых детских годах, проведённых за просмотром ранних эпизодов «Звёздных войн», где у героя Марка Хэмилла была в точности такая же причёска, торчали из-под каски во все стороны. Небрежно выбритое лицо оставляло впечатление о его обладателе как о человеке, который в свои сорок с небольшим всё ещё полагает, что мир что-то ему должен. Руки и колени измазаны в земле — последние Юра мог видеть потому, что мужчина неожиданно был одет в шорты. На ногах — матерчатые тапочки.

— Привет, малыш, — сказал незнакомец, раздвинув в улыбке губы и позволив Юре заглянуть через прорехи в передних зубах в глубины его рта. — Не припомню тебя. Новичок?

— Просто прохожий, — скромно сказал молодой учитель, отдавая себе отчёт, что на лицо наползает тень узнавания.

— Ты был в «Луже», — сказал он.

Мужчина пожал плечами.

— Люблю выпивать. Живу здесь, но иногда позволяю себе выбраться в город. То в «Лужу», то ещё куда, — улыбка стала шире. — Словом, туда, где можно потрепать языком и повидать кое-кого из старых друзей.

От него пахло кислятиной, словно где-то залежался килограмм яблок.

— И некоторых переправить на тот свет, — добавил Юра. Коньяк показал ему самый короткий путь в познании мира — напрямик.

— О чём ты? Может, парочка и скончалась от цирроза печени, но…

Юра зло отхлебнул из бутылки, погонял во рту сорокоградусную жидкость, ожидая, пока ранки в дёснах пропитаются алкоголем и начнут болеть, дабы эта боль слегка прочистила разум. Этот парень — не тот, за кого себя выдаёт. Настоящий алкоголик непременно бы сделал комплимент выпивке другого.

Будто прочитав мысли, незнакомец спохватился:

— Эта штука замечательно пахнет. Уж не у старого Петра ли ты его взял?

— Точно, — сказал Юра, поправив очки. Было слишком поздно в чём-то пытаться его убедить. — Куда ты потом исчез? После того, как все вышли на улицу? Прятался в кустах, как мы? Или решил, что работа сделана, и отправился восвояси? Вы так работаете, да? Страшные вещи происходят будто сами по себе, и посторонний человек, наблюдатель, никого не смог бы обвинить… а между тем, достаточно знать место, куда приложить усилие, чтобы сдвинуть гору, правда?

Лицо шахтёра дёрнулось. Сначала Юра решил, что пробил его безукоризненно-добродушную броню, однако потом понял, что эти непроизвольные движения очень похожи на те, которые он видел на лице Натальи-Марины. Лицо — как занавес, за которым ходят актёры и работники сцены, завершая приготовления к спектаклю.