Узники неба

Из слышанного Фаустафф понял, что между Востоком и Западом должна быть, объявлена война. Эти люди даже не говорили о возможности иного исхода. Они обсуждали, какие районы могут уцелеть. В результате они так и не смогли определить, подобного места.

Фаустафф обернулся к Мэгги Уайт, которая снова улыбалась…

— Что это? Атомная война? Я не мог допустить такого. Считал, что это невозможно.

— Земля-Один обречена, профессор. Это факт. Пока вы беспокоились о других симуляциях, ваша собственная катится к разрушению. И вы не можете проклинать за это кого-то еще, профессор. Кто стал причиной гибели Земли-Один?

— Это, наверное, искусственно спровоцировано. Ваши люди…

— Нет, виной всему ваше общество.

— Но кто же создал само общество?

— Они, полагаю, но неумышленно. Когда такое случается с планетой, это не в их интересах, уверяю вас. Они надеются на утопию. И отчаянно стараются создать ее.

— Их методы выглядят примитивно.

— Возможно и так — по их стандартам, но, конечно, не по вашим. Вы никогда не сможете понять всей сложности задачи, которую они ставят перед собой.

— Кто они?

— Люди. Если взглянуть глубже, их идеалы не так уж отличны от ваших. Их планы шире, вот и все. Человеческие существа должны умирать. Эта мысль многих из них огорчает. Им не симпатично…

— Не симпатично? Они походя уничтожают миры. Они допустили, чтоб это случилось… эта война — когда из ваших слов следует, что они могли ее остановить. Я не могу испытывать уважение к расе, которая так дешево ценит жизнь.

— Они — отчаянная раса. И прибегают к отчаянным средствам.

— Они когда-нибудь… размышляли?

— Конечно, много тысяч ваших лет назад, до того, как ситуация ухудшилась. Тогда были дебаты, аргументы, создались фракции. Было потеряно очень много времени.

— Ясно. Но если они так могущественны и хотят убрать меня со своего пути, почему же они не уничтожат меня, как уничтожают целые планеты? Ваши утверждения не стыкуются.

— Не слишком. Устранять отдельных индивидуумов — сложное дело. Этим должны заниматься агенты, вроде меня. Обычно находят целесообразным разрушить всю планету, если слишком много несогласных индивидуумов вмешивается в их планы.

— А вы собрались просвещать меня, рассказывая мне все об этом народе. Если мне предстоит погибнуть в атомной войне, это не дело.

— Я бы не стала рисковать. У вас обширный пай в области чистой удачи. Я бы пострадала, если б рассказала вам больше, а вы бы сбежали.

— Как они могут наказать вас?

— Прошу прощения. Я достаточно рассказала вам, — она произнесла это скороговоркой, впервые за все время.

— Значит, я умру. Тогда зачем вы явились меня отговаривать, если знали, что это случится?

— Как я уже говорила, вы можете остаться в живых. Вы удачливы. Или вы просто не можете допустить, что вы усложняете ситуацию, впутываясь в дела, которые выше вашего понимания? Не можете допустить, что за всем этим стоит великая цель?

— Я не могу признать смерть необходимым злом, если вы это имеете в виду — или, скажем, преждевременная смерть.

— Это наивное, дешевое морализаторство.

— Так говорил и ваш друг Стеффломеис. Но это не для меня. Я — человек простой, мисс Уайт.

Она пожала плечами.

— И вы никогда не поймете, не так ли?

— Не знаю, о чем вы говорите.

О том, о чем говорю.

— Почему же вы, к примеру, не убили меня? — Он отвернулся и стал натягивать рубашку. Телевизор продолжал бубнить, но голоса звучали все глуше и глуше. — У вас была такая возможность. Я не знал, что вы в доме.

— Нам обоим — Стеффломеису и мне — предоставлена значительная свобода по части решения проблем. Меня кое-что удивляет в этих мирах, и вы в особенности. Я никогда прежде не занималась любовью. — Она встала и подошла к нему. — Я слышала, что у вас это хорошо получается.

— Только когда я получаю от этого удовольствие. Странно, что существа, подобные вам, так мало разбираются в человеческой психологии — а я в этом убедился.

— А вы во всех деталях понимаете психологию лягушек?

— Лягушачья психология неизмеримо примитивнее человеческой.

— Но не для созданий, чья психология неизмеримо сложнее человеческой.

— Я слишком устал, мисс Уайт. И должен вернуться в свою штаб-квартиру. Можете вычеркнуть меня из списка раздражителей. Я не надеюсь, что моя организация выживет в надвигающейся войне.

— А я надеюсь, что вы сбежите на какую-нибудь другую симуляцию. Это даст вам некоторую передышку.

Он с удивлением взглянул на нее. Она говорила почти с воодушевлением, почти с участием.

Он произнес более мягким тоном:

— Вы советуете?

— Если вам угодно.

Он нахмурился, глядя ей в глаза. Неожиданно он, сам не зная почему, ощутил к ней симпатию.

— Лучше будет, если вы уйдете сама, — коротко сказал он, поворачиваясь и толкая дверь.

Окрестные улицы были пусты. Для дневного времени это было несвойственно. Рядом остановился автобус. Фаустафф бросился, чтобы успеть вскочить в него. Так он мог доехать почти до самой штаб-квартиры. В автобусе, кроме него и шофера, никого не было.

Он чувствовал одиночество, когда они въезжали в Хайфу.

Бегство с З-1