Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия

То, как мы в общем и целом воспринимаем себя, в значительной степени является функцией того собственного воображаемого образа, который превалирует в нашем сознании. Если Боб решил, что Эл просто не хочет с ним иметь дела, то он расстроен, потому что предполагаемое негативное отношение Эла отражается на его самооценке. Но если он думает: «Я вообще никому не нравлюсь», – и далее находит объяснение этому в формуле «скорее всего, я просто непривлекателен», активируется негатив в воображаемом образе самого себя и происходит заметное падение самооценки. С другой стороны, если образ себя у Боба стабильно позитивен, случившееся не повлияет на его самооценку. В принципе, Боб действительно может объяснить отказ Эла эгоизмом последнего и рассердиться на него. Рассматривая Эла в негативном свете, Боб будет защищать свою самооценку. А в другом случае, если самооценка Боба никак не пострадает вследствие поступка Эла, то он, Боб, может просто не обращать на это внимания без необходимости самозащиты. Кратко суммируя: персонализированное придание того или иного значения объекту или событию, а также то, в какой степени оно имеет отношение к проблемам самооценки, определяют характер реакции.

Это проясняет позицию, согласно которой в любое межличностное взаимодействие вовлечены минимум шесть образов: мой имидж в моих собственных глазах, твой имидж в моих глазах, мой спроецированный имидж в твоих глазах (мое представление того, как ты воспринимаешь меня), мой имидж в твоих глазах, твой спроецированный имидж в моих глазах (твое представление, как я воспринимаю тебя) и твой имидж в твоих глазах. Взаимодействие этих имиджей отражается в поведении каждого индивидуума. Если я воспринимаю себя как слабого, а тебя как сильного, и одновременно ты воспринимаешь себя как сильного, а меня как слабого, то единственный представимый вариант развития наших взаимоотношений – твое доминирование надо мной. Или хотя бы попытки этого. Возможны многие комбинации всех этих образов, что в какой-то мере будет определять дружелюбное или недружелюбное поведение, действия людей по отношению друг к другу.

Глава 4 Давай посчитаем все способы, которыми ты меня обидел

У вас когда-нибудь получалось не думать о тех угрозах, с которыми мы сталкиваемся на протяжении всей жизни? Человеческое общество особенно изобилует потенциальными опасностями. Даже отодвинув в сторону беспокойства, связанные с риском попасть в какой-нибудь несчастный случай или подвергнуться физическому нападению, подумайте о чувствах тревоги, сопровождающих человека во время публичных выступлений, собеседований (например при приеме на работу) или любовных отношениях. Чтобы лучше понимать природу всех подобных реакций и их связь с гневом и проявлениями враждебности, полезно присмотреться к тому, как они развиваются.

В детстве мы боялись грома и молнии, животных и высоты, но по мере взросления осознавали, что более уязвимы перед лицом психологических травм: оскорблений, отвержения, контроля со стороны других и всяческих препятствий. Мы приучены воспринимать подобные психологические воздействия на себя как не менее угрожающие, чем физическая опасность. По большей части наши проблемы в межличностных взаимоотношениях проистекают от лиц, которые совершенно необязательно представляют угрозу для нашего выживания, и, тем не менее, вызывают у нас серьезную психологическую боль. Независимо от того, какую форму принимает угроза, или от природы боли мы обращаемся к стратегиям, которые служили нашим предкам в их стремлении выжить и избежать физических травм: драться, бежать или замирать[66]. Маленький ребенок, напуганный большой собакой или хулиганом на школьном дворе, отреагирует чувством беспокойства и либо окаменеет, либо мобилизуется для бегства и поиска помощи. Однако, будучи загнан в угол, он может оказаться вынужденным сражаться.

Тревога или гнев?