Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия

Альфред рассматривал каждую подобную ситуацию в терминах своей эффективности или неэффективности. У него мог быть только полный контроль за происходящим или, наоборот, никакого контроля. Такое дихотомическое мышление является выражением лежащего в его основе убеждения: «Если мне не удается влиять на других людей, значит, я неэффективен и беспомощен». Он, особо не вдаваясь в детали, судил о ситуациях в соответствии с этой формулой, и если решал, что эффективен (в меньшинстве случаев), в течение короткого времени чувствовал удовлетворение. Когда же у него не получалось влиять на других людей с немедленно проявляющимся результатом, он ощущал обиду, а затем злость и гнев.

Сравнивая себя с другими, Альфред находил, что они более эффективны во взаимодействиях с людьми, чем он, и в большей мере владеют ситуацией. Его гнев вызывался тем, что он представлял других людей упрямыми и стремящимися ему противостоять. В основе же всех этих неадекватных реакций лежал общий взгляд на самого себя: «Я слабак».

Почему Альфред бывал зол, а не просто огорчен, когда ему мешали делать то, что он хотел? Ответ в том, что он мог считать «причиной» своих психологических травм поведение других, смещая эту «причину» с ощущения собственной неэффективности. «Они в корне неправы в том, что не соглашаются со мной… Они никогда меня не слушают». Перекладывание вины позволяло ему смягчать болезненные ощущения от своих фрустраций и разочарований, поэтому он переживал меньше неприятных эмоций, связанных со злостью и гневом. Постоянная озлобленность, конечно, сказывается и на психологическом, и на чисто медицинском состоянии человека, поэтому у Альфреда всегда было повышенное давление. Он не слишком наслаждался радостями жизни и страдал от хронической усталости – вероятно, по причине частой взвинченности.

Чтобы сделать свою жизнь менее «бурной», Альфреду следовало пристальнее взглянуть на свои интерпретации ситуаций, в которых он в собственных глазах выглядел неэффективным. Посмотреть на себя с таких сторон: на самом ли деле он настолько неэффективен, как думает? Существуют ли ситуации, в которых он очевидно эффективен? Как соотносится его имидж (в его собственных глазах) слабого и беспомощного человека с очевидными достижениями в жизни? Ему также следовало понять и признать, что жизненные ситуации в общем случае не сводятся к категориям «или – или» и что возможность влиять на что-либо следует оценивать по шкале с множеством градаций возможностей и действенности – в зависимости от конкретных ситуаций. В дополнение ко всему Альфреду, вероятно, следовало задуматься над тем, в каких аспектах он может улучшить свои навыки и способности к социализации – чтобы быть более эффективным. Повысив самооценку, он, возможно, стал бы более эффективным.

Дихотомическое мышление наблюдается во многих случаях межличностных проблем. Так, Салли считала себя очень чувствительной к тому, что она принимала за отказ; за что-то, что можно трактовать как свою отверженность. Если она не получала немедленного заверения в одобрении (своих слов или действий), в привязанности (к ней) от близкой подруги или ее молодого человека, то чувствовала себя отвергнутой. После того как это чувство проходило, в ней рождались критицизм и гнев в отношении другого человека, который, как она ощущала, ее разочаровал и испортил ей настроение. Она переносила свое внимание с собственных расстроенных чувств на «обидчика», который – как виделось ей – неоправданно отверг ее.

Дихотомическое убеждение Салли было следующим: «Если не принимают, не любят всю целиком, без изъятий, значит, меня отвергают». Оно происходило из глубоко укоренившегося взгляда на саму себя как на непривлекательную особу. Салли постоянно ждала выражений одобрения, любви и нуждалась в них, чтобы скомпенсировать этот свой имидж и не поддаваться плохому настроению. А когда их не получала, менталитет в духе «все или ничего» неизбежно приводил ее к выводу о том, что подруга или молодой человек ее отвергают. Так как представление о своей непривлекательности было разрушительным, она переходила к поискам виновных, немедленно находила их в тех, кто ее «отверг», и впадала в ярость.