Узники страсти

Натали только что выбралась из морозильника. Лицо ее раскраснелось, волосы растрепались, но, главное, задравшийся почти до талии подол рубашки, похоже, не собирался опускаться. Девушка тоже заметила беспорядок, но, поскольку в руках находились лимоны, ей пришлось несколько раз резко качнуть бедрами, чтобы ковбойка возвратилась на место.

Антонио не смог сдержать стона, невольно вырвавшегося у него при виде непроизвольных движений, снова пробудивших желание.

— Антонио? — Натали обернулась. — Что случилось? Ты порезался?

Нет, но только потому, что у меня под рукой не оказалось ножа, подумал он. И почему до сих пор не издан закон, запрещающий женщинам совершать подобные выходки? Однако Гандерас промолчал.

Вдруг Антонио принюхался и уловил запах горячей резины, несомненно исходивший от кроссовок, которые сушились в духовке.

Натали тоже потянула носом и, бросив лимоны в раковину, поспешно вытащила джинсы и кроссовки. Антонио едва успел поймать на лету джинсы, а Натали резко бросила на пол пышащую жаром обувь.

— Ах, если бы я предполагал, что ты так проголодалась, я бы собирал устриц в два раза быстрее, и тебе не пришлось бы прибегнуть к крайним мерам, — улыбаясь, промолвил Антонио, разглаживая джинсы.

— А разве не ты со смаком расхваливал жареные кроссовки и печеные джинсы, назвав их любимым ужином? — возразила Натали, глядя на кроссовки, которые, несмотря на тепловой удар, почти не пострадали.

— Да, я не отказываюсь от своих слов. Но, честно говоря, они немного недожарились, подошва наверняка жестковата, — сказал он, подозрительно косясь на злополучную обувь. — Пожалуй, им минут десять еще следует погреться. А пока попробуем устрицы.

— Отлично! — И прежде чем ошеломленный Антонио успел опомниться, девушка схватила кроссовки и, запихнув их в духовку, включила ее на полную мощность. Потом с невозмутимым видом занялась приготовлением соуса.

Антонио с нетерпением ожидал конца представления. И, не выдержав, расхохотался. Вскочив со своего места, он вытащил кроссовки, которые их хозяйка обрекла на сожжение.

— Неужели ты в самом деле собиралась дожарить их? — спросил Антонио, сотрясаясь от смеха.

— Конечно. В детстве я научилась не уступать в упрямстве своим более сильным братьям.

— Ты действительно маленькая воительница, — ласково обронил Антонио и так легко коснулся распушившихся волос с бронзовым отливом, что девушка даже не заметила. — Они, наверное, частенько мучили тебя?

— Нет. Братья любили меня. Впрочем, иногда я казалась им маленькой ведьмой.

— Ты тоже отвечала им взаимностью, правда? — Антонио заметил, какой нежностью и любовью засветились глаза Натали при воспоминании о близких.

— Да, — подтвердила она. — Братья всегда защищали меня, порой даже чересчур. Например, меня ужасно раздражало, что мои свидания всегда проходили под их надзором, хотя и не очень откровенным. Многие ребята вообще боялись подойти ко мне, опасаясь столкнуться с братьями, добровольно взявшими на себя роль телохранителей. Исключительным доверием пользовался только Филиппо, наш сосед. Он даже нравился моим родственникам за трогательно бережное отношение к их сестренке. — Девушка вдруг стала очень серьезной. — Если бы только мои братья предполагали, почему он столь покладист и внимателен…

Нет, она не имеет права их ни в чем обвинять. Возможно, тогда и сам Филиппо не знал еще причину собственного поведения.

— Филиппо? Твой муж?

— Да, только брак продолжался недолго.

— А почему?

Натали, мешавшая соус, на мгновение замерла, но потом энергично стала орудовать ложкой.

— Как оказалось, мы совершенно не подходили для семейной жизни.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Антонио, почувствовав, что причина распада семьи кроется не просто в несхожести характеров, а находится гораздо глубже.

— Ну, понимаешь… — Девушка в замешательстве замолчала, затем пожала плечами. — Филиппо воспринимал меня только как сестру, иногда даже как мать, но не как любимую женщину. — Ее голос оставался спокойным, лишь исчезла нежность, которая согревала Гандераса минуту назад. Помолчав, она спросила: — Как лучше, добавить лимон в соус или нарезать кружочками?

Некоторое время Антонио вопросительно смотрел на Натали, рассчитывая подробнее узнать и о ней самой, и о мужчине, которого она любила настолько, что связала с ним жизнь, хотя Филиппо, судя по всему, не отвечал ей взаимностью.

— Мне больше нравится второй вариант, — сказал он наконец, поняв, что Натали не склонна продолжать разговор на личную тему.

Ясные живые глаза, казалось, покрылись непроницаемой темно-зеленой пеленой, которая полностью скрывала от постороннего взгляда чувства и мысли Натали. Антонио не смог разгадать, что принес ей разрыв с мужем — облегчение и свободу или печаль и боль?

«Воспринимал меня как сестру, мать, но только не как любимую женщину», — повторил про себя Гандерас. Теперь ему стала понятна реакция Натали на комплимент по поводу материнского таланта.

— Твой муж — просто слепец, — заявил Антонио весьма авторитетно.