Узница. 11 лет в холодном аду

Я опустилась на колени перед ней. Уже по ее поджатым губам я поняла, что что-то не в порядке. Затем она сделала невыносимо долгую паузу. Я посмотрела на ее руки, нервно перебиравшие ожерелье и барабанившие по столу, и невольно сжалась в ожидании предстоящей грозы.

— Это звонила Зита. Значит, ты пожаловалась ей, да? Ты, неблагодарная приблудная девчонка-камалари! Дома, в твоей деревне, у тебя не хватало еды и ты бегала босиком по грязи вместе со свиньями и козами! Сейчас ты живешь в современном большом доме со всеми удобствами. Ты получаешь хорошую еду — даже пиццу, спагетти и землянику, которые ты так любишь. Ты живешь здесь вместе со мной под моей крышей. Я отдаю тебе одежду, мою одежду. Тебе нужно только пару часов в день поработать для меня, одинокой женщины, а ты еще жалуешься! Зачем ты позвонила Зите, дура? Что ты рассказала ей обо мне?

Жестокая Мадам совершенно вышла из себя, ее шея покрылась красными пятнами. Но это было еще не все. Она вошла в раж и продолжала кричать:

— Я глубоко разочарована в тебе! Ты точно такая же, как и все слуги! Ни капли не лучше и не умнее! — орала она. — Ты ленивая и неблагодарная тварь, а я уже начала любить тебя! Опять одно и то же: тхару нельзя доверять! Тхару — это крысы! Чего тебе здесь не хватает? Ну, говори! Давай, говори! — Она злобно смотрела на меня прищуренными глазами.

— Я целый день тут одна, — испуганно прошептала я.

— Что? Будь любезна, говори громче! — закричала она.

— Я почти целый день одна в доме, — повторила я. — Я боюсь оставаться одна в этом большом доме. Вы обещали мне платить за работу.

— Что? Так ты еще и наглеешь? Сначала делай хорошо свою работу и прекрати постоянно жаловаться! Значит, тебе еще и денег надо? — Она засунула руку в карман куртки и бросила мне под ноги пару купюр и монет. Так швыряют кости собакам.

— Вот тебе твои деньги! Деньги для меня — вообще не проблема, у меня их хватает! А ты делай свою работу хорошо, а не жалуйся посторонним людям, и тогда я буду платить тебе!

Она встала и повернулась ко мне спиной.

— А теперь пошла вон! Я не хочу тебя больше видеть сегодня. Неблагодарная девка-тхару\

Я встала и вышла из комнаты. Деньги я оставила на полу. Мои руки тряслись, и мои колени тоже. Это мне за то, что я попросила помощи у Зиты. Стало только хуже. Как я вообще могла подумать, что это что-нибудь изменит? Теперь я больше никому не буду доверять. Это не имеет никакого смысла и в конце концов обернется только против меня.

Лишь моему дневнику я доверяла все. Я делала в нем записи, когда Жестокой Мадам не было дома. Я исписала за эти годы целых три тетради. Я писала почти ежедневно. Обо всем, что меня волновало, обо всем, по чему я скучала и тосковала. О несправедливости, об унижениях, о своих мечтах и желаниях.

Страницу за страницей я писала слова как умела — так, как они произносятся. Сначала я проговаривала слово вслух, а потом думала, как же его написать. Конечно, в моих дневниках было очень много ошибок, потому что я почти ничего не знала о правописании и знаках препинания. Но я просто выплескивала на бумагу все, что было у меня на душе: свою обиду, свое бессилие и свое одиночество.

Я придумывала свои маленькие истории. Каждая такая история — это бегство от повседневности. Истории, в которых я была свободной, в которых ходила вместе с другими детьми в школу, в которых у меня были друзья. В своем дневнике я давала отпор Жестокой Мадам и откровенно высказывала ей свое мнение. Я говорила ей, что несправедливо обращаться со мной как с рабыней. Я говорила, что она самодовольная и злобная женщина, что я буду защищаться и что она должна быть со мной осторожна, потому что однажды я вернусь и потребую справедливости.

Я придумывала себе истории и песни. С самого детства я всегда много пела. В моей культуре песни являются частью повседневной жизни. Женщины поют, когда молотят рис, когда стирают белье на берегу реки или у водокачающего насоса, когда возвращаются из леса с большими охапками зелени для корма. Когда они чистят овощи или когда погоняют домашних животных. Песни и танцы, конечно же, являются неотъемлемой частью всех праздников.

Вопреки тому или, может быть, именно потому, что я уже так давно была вдали от своего дома и своей деревни, я часто пела наши песни. Чтобы не забыть их, а также для того, чтобы не чувствовать себя одинокой. Кроме того, я придумывала себе новые песни. Так я проводила время.

Дневники я прятала под циновкой в одной из комнат, предназначенной для слуг, и каждый раз молилась, чтобы Жестокая Мадам их не нашла. Ведь тогда это был бы самый черный день в моей жизни. Кто знает, на что была способна эта жестокая женщина с каменным сердцем!

ЧАЙ ДЛЯ ДАЛАЙ-ЛАМЫ