Узор из шрамов

— Это зеркало? — Я чувствовала головокружение и вялость. — Такое большое, и из настоящего золота. Я никогда… — я сглотнула, подумав о медном зеркале Игранзи, маленьком и тёплом от ее распухших пальцев, — никогда не видела ничего подобного.

— Знаю, Нола. Ты представить себе не можешь, как я рад, что показываю его тебе, и что здесь ты обретешь свою истинную силу. Здесь. — Он протянул руку, и я проследила за ней взглядом, обернувшись через плечо.

У дверей стояла клетка. Она тоже была золотой, ее прутья доходили почти до потолка, сложным образом переплетаясь наверху. В клетке я увидела настоящий древесный ствол с короткими и редкими голыми ветвями. На самой верхней ветке сидела птица. В свете свечей ее перья казались шелковыми, а глаза — янтарными, твердыми и прозрачными.

— Это Уджа, — сказал Орло, подходя к клетке. — Разве она не красавица?

— Да, — сказала я. — Да, я видела… — Я хотела сказать, что уже встречала ее, что это она разбудила меня и привела на кухню, но тут Уджа раскрыла крылья и пронзительно закричала.

— Уджа! — резко произнес Орло. — Тихо! Нельзя пугать гостей.

Она медленно опустила крылья. Ее голова склонилась, и она ровно, не мигая посмотрела на меня.

— Видела? — спросил Орло, поворачиваясь ко мне.

— То есть… слышала. Я что-то слышала, как будто птицу, но решила, что это сон. — Не знаю, почему я солгала, однако Уджа, кажется, все поняла: она выпрямила шею и проворковала, как раньше, когда мы были одни.

— Уджа не сон, хотя это не обычная птица. Я использую ее, чтобы вызывать видения, чтобы видеть Узор в следах ее когтей и иногда клюва. — Он сунул палец между прутьями и попытался коснуться ее серебристого когтя. Она слегка попятилась, чтобы он не смог до нее дотронуться, и он скривился.

— Когда она полностью здесь, а не в Ином мире, то бывает не слишком вежливой. Попытаюсь убедить ее быть с тобой дружелюбнее.

— Хорошо, — сказала я. На этот раз моя скрытность не показалась ложью — это было что-то вроде игры или странной, безобидной тайны.

Я отвернулась от Уджи и посмотрела на стену с другой стороны двери. (Думаю, именно в тот момент меня запоздало осенило, что в комнате нет ни одного окна). Здесь стоял единственный предмет мебели, шкаф с деревянными ящиками внизу и стеклянными дверцами наверху. За дверцами были полки со знакомыми вещами: чаши и кубки, стеклянные баночки с зернами, разноцветные палочки воска. Я улыбнулась их привычности, а потом перевела взгляд выше и увидела ножи.

С крюков над полками свисало шесть ножей. Они располагались по размеру. Самый большой напоминал тот, которым Бардрем резал кочаны капусты и салата, но лезвие было иным, изогнутым, как когти Уджи, с выемками с обоих краев. У самого малого лезвия было столько выемок, что оно напоминало крошечную пилу.

— А это для чего? — спросила я, хотя мне не слишком хотелось знать.

Орло прищелкнул языком, а Уджа издала звук, похожий на ворчание собаки.

— Дорогая моя, — сказал он, — у тебя не было еще ни одного урока, а ты уже хочешь знать самые глубокие вещи? — Он встал так близко, что его рука почти касалась моей. Я чувствовала жар, идущий от его кожи, и захотела положить на нее свои прохладные пальцы — захотела так внезапно и так сильно, что мне пришлось сжать их в кулак.

— Еще рано, — серьезно произнес он. Слыша эти слова от Игранзи, я возражала, но ему только кивнула. Глаза Орло, которые, казалось, всегда были в движении, пригвоздили меня к полу. — Но, — продолжил он, с улыбкой отходя назад, — есть многое, чему я могу тебя научить прямо сейчас. Давай приступим?

Глава 10

Поначалу уроки напоминали те, что были в борделе: много лекций и никакой практики. В первые недели я едва замечала происходящее и еще меньше беспокоилась. Орло приходил вечером или с наступлением ночи и говорил, говорил, а темнота сближала нас, словно мы были одни во всем мире. Он много рассказывал об истории прорицания, и это должно было казаться мне скучным, но я слушала его, затаив дыхание. Я смотрела, как он ходит вокруг зеркала (мы никогда не сидели), или как расхаживает перед одним из больших деревьев в саду, и каждый шаг, каждое движение губ или бровей оживляло его слова. Я помню, как он разыгрывал «Предательство провидца Алдиниора» — все части, каждого иностранного посла к фрейлине королевы, которая на самом деле была провидицей-ученицей, замаскированной мятежницей. Помню, как смеялась до слез, а потом, когда история превращалась в трагедию, плакала так, что металл зеркала и перья Уджи расплывались перед глазами.

Он велел мне читать книги из его библиотеки (еще одна огромная комната с деревянной и кожаной мебелью) после того, как с удивлением обнаружил, что я умею читать. Но какими бы прекрасными и таинственными не казались те книги с золочеными страницами и запахом старой бумаги, его слова были лучше.

Я тоже говорила, и он не возражал. Он терпеливо относился к моим вопросам о замке и сам спрашивал то, чем больше никто не интересовался.